Михаил Дорошенко - Боргезия

– Ты лучше о своей голове подумай?

– Все, не буду, не буду задавать лишних вопросов.

– Иди и смотри у меня! – грозит ему пальцем фрачник из кареты.

– Ухожу, уже ухожу… – пятится задом Тенин.

– Аркадий Францевич, слыхали, какие вопросы задает наш актер? – раздается голос собеседника из глубины кареты.

– Слыхал, разумеется. Ведь меня он и спрашивал.

– Слишком много стал знать. Убейте его. Мавр сделал свое дело.

– Я тоже немало знаю.

– Вы во внутреннем круге, а этот…

– Понятие круга столь неопределенное…

– Вы получили то, что хотели?

– Еще бы!

– Вот и служите.

– Разумеется, служу и не за страх, а за совесть.

– Совесть понятие странное, ненадежное, страх надежнее. Страх лучшее средство от глупости.

– Вот, что я подумал, Сергей Алексеевич, – говорит Грин, подходя к могиле. – Как уже говорил, я верю нашему призраку отца Гамлета. Если он имеет какое-то отношение к дьяволу… сделаем такое предположение… то сие существо является правдолюбцем.

– Отец лжи – правдолюбец? Впервые слышу такое.

– Я имею в виду тех правдолюбцев, кои, бревна в своем глазу не замечая, умудряются на расстоянии узреть соринку в чужом бокале. Заметьте, как точен в деталях наш подопечный. Что ни спроси, на все он имеет ответ. Давайте отталкиваться от его признаний. Он утверждает, искомая книга находится на кладбище. Вы вскрыли могилу и, ничего не обнаружив, зарыли, правильно?

– Правильно.

– Смотрите, – указывает Грин на плиту, – как будто обложка какой-то книги с надписью на латыни.

– Перевели надпись?

– Н-нет, – хмурится Кони, – полагаете, надо было? Мое упущенье, мое. Послать за переводчиком?

– Не нужно… смотрите. Буквы разбросаны по всему полю орнамента. Соберите их все, – указывает Грин тростью. – Что получается?

– Нострадамус!

– Вот вам и книга, – указывает Кони на могильную плиту, – а вот Бафомет, – указывает он на монумент, – держит палец у рта, что означает…

– … тайну, которую мы, мол, не сможем раскрыть.

– Где вы искали?

– В гробу и под ним.

– Вы не там искали. Смотрите, вот она книга.

– Но это только титульный лист, – разводит руками Кони.

– Нет, это обложка.

– Обложка каменной книги!?

– Вот именно! – восклицает Грин. – Видите, здесь одна плита вставлена в другую. Поскольку все заросло мхом, шва не видно. Вы сдвигали плиту, а нужно было ее раскрывать. Подайте-ка мне вот эту железку.

Грин поддевает плиту. Под ней раскрывается страница каменной книги.

– Странный запах исходит от книги.

– Запах тлена.

– Нет, это что-то другое. Кстати, этого рыцаря или, как там его, тамплиера, зовут Грегуар. Вспомните, о чем говорил сумасшедший.

– Ну, это, может быть, совпадение.

– Сколько здесь страниц? Пять страниц каменной книги. Что-то не нравится мне этот запах. Что-то не то происходит. Сергей Алексеевич, да вы ли это?

– А, догадался? – говорит Кони не своим голосом, достает револьвер и направляет его на Грина. – Догадливый был ты всегда.

– Так это вы – мой убийца? Смотрите, они уже здесь, – показывает Грин куда-то в сторону.

Кони на мгновенье отводит взгляд от Грина, и тот в два шага оказывается за ближайшим памятником. Из-за других памятников появляются люди в черном с револьверами. Начинается перестрелка.

Грин выскакивает из ворот кладбища и, отстреливаясь на ходу, заскакивает на подножку трамвая и неожиданно оказывается в поезде. Он проходит по коридору пустого вагона и входит в вагон-салон.

– Вы кто? – спрашивает Грин, оглядывая фрачников, собравшихся за овальным столом.

– Минуточку, – выставляя палец, объявляет похожий на Кощея фрачник, – мне нужно сообразить. Плохо думается, словно во сне. Во сне плохо думается, как известно.

– Во сне? Кто во сне, я или вы, или оба, а, может быть, все?

– Вопросы, вопросы, вопросы… скажите, господин…

– Грин.

– А-а, старый знакомый!

– Что-то я вас не припомню.

– Господа, перед вами некто Грин, человек, с которым я буду иметь дело лет эдак через несколько, а точнее в двадцать девятом году.

– Не знаю, кто вы, но мне почему-то кажется, вас зовут Файнс.

– Совершенно верно! – восклицает председатель. – Хотите в нашу ложу вступить?

– Название у вашей ложи имеется?

– Название… – с удивлением разводит руками Файнс, – названия нет. А зачем вам название?

– Всякая вещь и… явление… должна быть обозначено каким-нибудь именем, не так ли?