Ближе к концу трехчасовой экскурсии – на флешке обозначились две, можно сказать, персональные фотосессии. Первая – это фотографии девушки в белой рубахе. Потом пауза, и в самом конце экскурсии – еще девушка. Тоже не меньше десятка фотографий.
Он завел на «Рабочем столе» «Новую папку» и начал складывать в нее копии снимков девушки в белой рубахе. Один снимок, второй, третий, четвертый – тридцать два снимка. Тридцать два!
Ну да. Смотрится. Высокая. По китайским меркам дылда. Стройная. Мягкая линия скул. Матовый отсвет смуглой кожи. Миндалевидный разрез широко расставленных глаз. Белая, на выпуск рубаха. Ткань плотная, практически без украшений – только сзади с левого плеча по рукаву спускается вышивка: тонкий прутик ветки с нанизанными на нее листьями, как иероглифами записанного сверху вниз стихотворения. Длинные волосы, заколотые на затылке, стекают по спине. При листании фотографий девушка перепархивает белой птицей в толпе разноцветных – оранжевые, розовые, голубые футболки и блузки – китаянок.
Почему именно она? Вот снимок с двумя красотками, стоявшими неподалеку от нее. Таким место исключительно на подиуме. Но они только на двух фотографиях, да и то как случившиеся в кадре, не более. Можно считать, что этих он вообще не снимал.
Или ее так много на снимках потому, что все время была перед глазами? То есть была в группе туристов, которая шла перед его группкой тем же маршрутом? Да нет. На снимках рядом с ней почти нет повторяющихся лиц и фигур, – она здесь не на экскурсии, не в группе, она здесь вообще без спутников.
А может, девушка заметила, что ее снимают? Может, ей было приятно побывать фотомоделью? В конце концов, зачем-то же тратят они время и силы на такую вот безупречность в одежде и макияже. Нет, не похоже, чтоб позировала. Скорее наоборот.
Красива. Ну и что? Вон сколько он сегодня наснимал девушек, которые нисколько не хуже. Но… но если присмотреться, то да, выделяется. Действительно выделяется. Взглядом. Спокойным взглядом женщины, которая сама по себе. Взглядом, который держит. Он немного покрутил в голове слово «держит», бессмысленное вроде, но точнее найти не смог. То есть «держит» – это когда ей интересно смотреть на тебя, но потребности в том, чтобы ты смотрел на нее, у нее нет. Она действительно сама по себе. Даже как-то слишком «сама по себе».
Он снова прогоняет фотографии в той последовательности, в какой снимал. На первых фотографиях во взгляде, в пластике – прогулочная расслабленность. Ну а дальше как будто обозначилась и стала накапливаться некая собранность: чуткость в позе, сосредоточенность во взгляде. Он увеличивает на экране двадцать первую фотографию, на которой она перед цветущим деревом, она точно не может сейчас увидеть его с фотоаппаратом, но – голова чуть наклонена, как если бы она пыталась что-то расслышать. На следующих семи фотографиях она вообще без лица. На одной фотографии лицо закрыто солнечным зонтом старушки, вошедшей именно в этот момент в кадр, на следующей – головой туриста, далее – флажком экскурсовода, потом – надутым шариком, который несет девочка.
И вот две последние фотографии. Она на ступенях широкой лестницы дворцового павильона, тут она в кадре вся. Хотя на самом деле он снимал не ее. Он снимал площадь с дворцовым павильоном. Снимал с противоположной стороны площади, стоя в толпе туристов с фотоаппаратами. Просто она оказалась в этот момент на лестнице. Одной из множества. Он вращает колесико мышки, фигурка девушки наплывает на экран, увеличивается ее лицо крупным планом. И он не верит тому, что видит. Девушка с экрана смотрит на него. Именно на него. В упор. Смотрит чуть насмешливо и одновременно как бы сострадательно.
Да нет, разумеется, это случайность. Он стоял слишком далеко. А она, которая здесь на фотографии, которая несколько секунд назад вышла из полутемного павильона под солнце, бьющее ей в глаза, вообще ничего не должна была бы видеть. Вот если бы он снимал «Кэноном» с длинным, как ствол пулемета, объективом, еще можно было бы угадать, в кого целятся. Но он-то как раз снимал маленькой системной «Сони», и камера висела у него на животе с повернутым вверх экранчиком видоискателя, то есть он стоял вдали, опустив голову. Определить со стороны, что именно фотографирует в этот момент человек, невозможно. И тем не менее!
Но самое невероятное ожидало его на тридцать втором снимке. В кадре тот же павильон, та же лестница, те же люди на лестнице, но ее там нет. Он возвращает на экран тридцать первый снимок – вот она на лестнице, три ступеньки уже прошла, осталось еще шесть. Щелчок мышкой – тридцать второй снимок. Здесь она должна была на последней ступеньке. На фото ее нет вообще.
Читать дальше