Катерина Романова - Ярлыки

Диалог 1: я и мой народ

– Здорово, Кэт.

– О, привет.

– Говорить можешь? Не занята?

– Могу. А ты в дороге?

– Ага, еду с футбола. Наши совершенно великолепно продули.

– Что-то для проигрыша у тебя слишком хорошее настроение…

– Да, собственно, результат предсказуемый. Многого от этого матча я не ждал. Зато я купил отличного вишневого пива и теперь готов воспринимать окружающее в радужных тонах. Сейчас даже «Мой Народ» кажется мне родным и близким. Скажу тебе больше, я чувствую себя частью «Моего Народа».

– «Мой Народ»? Это ты о чем?

– О, Кэт, ты можешь видеть его разве что из тонированного окна авто. Ты далека от «Моего Народа», ведь ты боишься, боишься выползти из своей зоны комфорта. Там, о ужас, совсем не позитивненько и – кошмар какой – могут нахамить…

– Ой, не дает покоя тебе мой образ жизни, Братец. Но давай без перехода на личности. Что там с твоим Народом?

– «Мой Народ»: Он патриотичен! Любить Россию и любить Путина для него суть одно! Называет домашних кошек Донбасс и Луганочка. Он пьет пиво и ссыт в тамбуре. Считает свое мнение единственно правильным, ну и мнение Владимира Соловьева иногда так же учитывается.

– Ты бы потише, Братец. Разговоры, подходящие кухне, а не по телефону в дороге.

– Говорю же, боишшшься…

– Разумно опасаюсь. Ты не во всех случаях можешь убежать или отмахаться. А такие, как я, вообще перед агрессией полностью и абсолютно беззащитны. Нет места аргументированной дискуссии, сплошь безапелляционные однобокие мнения. Мне нечего противопоставить напористому хамству и чужой силе. Как будто много лет человеку не давали права высказаться и, наполнившись злобой, он теперь повсюду брызжет слюной, захлебывается ругательствами.

– А это и есть «Мой народ», Кэт. Народ, увешанный ярлыками.

– Какими еще ярлыками? Братец, мне кажется, последняя бутылка была лишней!

– Ничего ты не понимаешь! Я можно сказать на волне красноречия открываю тебе до сих пор неизвестный мир современного общества!

– Ааа… Ну давай, открывай.

– Ярлыки – это сами люди. Их действия, стремления, мысли и чувства уже давно проштампованы, имеют название, цвет, стоимость, конкретный бренд. Возьми, к примеру, столь нелюбимый мною офисный планктон.

– Вымирающий вид. Речь вроде о патриотах шла? А среди известного мне планктона таковых не имеется, ну или у них это чувство в спящем режиме.

– Ярлыки у патриотов, патриоты в ярлыках.

– Что?

– Это я так, напеваю. но дело не в чувствах, я говорю скорее о готовности подчиняться правилам, стремлении к комфортной безопасности.

– Что же в этом плохого?

– В сути, Кэт! В том, какие правила, с какой целью они прописаны – никто не задумывается. Люди с удовольствием постят чужие мысли, но не способны сформулировать собственных.

– И патриотизм с твоих слов получается таким же навязанным правилом поведения?

– Точно! Патриоты. Пил я тут с одним недавно.

– Как же тебя угораздило?

– У коллеги на шашлык собрались, а этот товарисч то ли родственник, то ли сосед. Представляешь, Кэт, он на полном серьезе рассуждал, что власть излишне лояльна. ведь журналистов давно пора пересажать; электронную переписку и телефонные разговоры просматривать и прослушивать соответственно не только по решению суда, а всю вообще. Мол, отрицательный пример соседней страны перед глазами. Надоел запад со своим влиянием, потреблением и ценностями. Развращают, Сволочи, Русскую душу. А мы их будем давить, давить любые проявления в зародыше. На мой вопрос: «А как насчет естественного права человека на свободу, в том числе свободу слова, мысли, самовыражения?» он заявил, что все проблемы в России из-за таких продажных (дальше матом, это я повторять не буду), короче, из-за таких, как я. И попытался набить мне морду.

– А что ты?

– А я сделал очень серьезное лицо, похлопал его по плечу и сказал: «Димон, давай не будем сегодня портить этот замечательный день мордобоем, в конце концов, есть такие люди, как ты, которые не допустят развала нашей страны. Ведь вы стоите на страже интересов России. И, не щадя жизни, готовы это доказывать»

– И после такого вы не подрались?

– Кэт, мы отлично еще раз выпили за Россию, за Наш народ и дружно восхищались, прослушивая патриотичные песни Трофимова и Михайлова.

– Даже представить не могу. Как же ты не заржал на фразе про «восставшую Русь с колен»?

– О! я крепился как мог.

– Ахахахаха… Вижу, как наяву! Но все равно очень, очень грустно. Объясни мне, Братец, почему высокое, сильное, сметающее все на своем пути чувство любви к Родине превратилось в тему для стеба, в слово уничижительное, ближе к отрицанию?