Марина Лугавцова - Молчание вдребезги. Как написать и потерять роман

При оформлении обложки использовано произведение художника Владимира Потекушина «Женщина-кошка».

Внутри текста авторские иллюстрации из графической серии «Набор открыток "С наилучшими пожеланиями от Тарасика Бильбао"»

Редактор Ольга Рыбина

Корректор Оксана Сизова

Дизайнер обложки Мария Ведищева

© Марина Лугавцова, 2022

© Мария Ведищева, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-0056-3747-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Приступая к чтению «Молчанья вдребезги», запаситесь картой Васильевского острова, мягким и теплым пледом, чашкой кофе или какао, воспоминаниями из детства и юности, романтикой прошлого и стопкой ассоциаций с японским искусством. Сквозь время и пространство отправляйтесь с автором и ее соавтором на поиски уже написанного, но пока не утраченного романа «Градо», окунитесь в магию словесных узоров и всполохов памяти, ощутите тяжесть потери и радость узнавания, легкую грусть и бесконечное счастье…

Приступив к созданию потерявшегося во времени романа «Градо», не сразу, но я смирилась с потерей контроля над событиями собственной жизни. Каждый день они выстраивались за моей спиной в шумную очередь, пытаясь один раньше другого подбросить на письменный стол ворох символических подсказок и информационных крючков для самых неожиданных поворотов сюжета будущего романа. Мне запомнилось, как в позднее полуденное время первого дня декабря, перед тем как мысленно отрепетировать и записать набело сцену прощания главного героя Лариона Диманиса с Гением места Васильевского острова, я, никуда не торопясь, шла по нечетной линии Большого проспекта. В голове раскручивались финальные метры сюжетных линий – требовалось всего одно, самое последнее, усилие, чтобы закольцевать их в тороидальный бублик главного эпизода с восхитительной черной бездной контекста посередине. До последнего момента не зная, что выведет моя рука, я слегка притормаживала действие – ставила, как верстовые столбы, пунктирные ментальные паузы, сопротивляясь расставанию с родными литературными душами и теми, кто причинил им, не стесняясь моего присутствия, столько горя.

Главный герой романа отдал близким и дальним все, что имел, спас родных, освободился от давления социума и должен был вот-вот совершить блаженный квантовый скачок в иную реальность. Мучительное состояние отложенной смерти отменялось, впереди маячил победный берег Чудского озера, а Васильевский остров исчезал из его жизни навсегда. Растворялся в ранних сумерках, уплывал за линию горизонта, как белое облако.

Облако! Я остановилась, будто споткнувшись, на углу проспекта и 15-й линии, вернее сказать – замерла в состоянии стазиса, кинув случайный взгляд на закатное небо. Прямо на моих глазах в воздушном пространстве плотные облака пришли в движение и сооружали почти настоящую театральную сцену, закрытую почти настоящим занавесом с малиновым сияющим узором в цвете доброго скорпиона из японской долины Валдора, давнего знакомца любимого писателя Кэндзи Миядзава. Плавным взмахом занавес поднялся, и я увидела стоящую на авансцене фигуру демиурга Максимилиана. Он красовался перед единственным зрителем в горделивой позе, задрав подбородок, и был явно доволен произведенным эффектом, забыв о собственном позоре и изгнании. «Помаши рукой, если слышишь», – мысленно обратилась я к не самому приятному персонажу. И он услышал – несколько раз изящно помахав в ответ рукой. Небесная подсказка высветила из темноты подсознания всех участников финала, расставила их по своим местам, зарядила свежей энергией вдохновения, и я бегом, пока все не расплескалось внутри, помчалась к письменному столу. Благо не далеко.

Эта сцена полностью перенесена в последнюю главу романа. На его страницах, как в небе над набережной лейтенанта Шмидта, открывается миру настоящий облачный театр в пурпурных красках заходящего солнца, с нежным сине-голубым просветом чистого неба и тонкими теплыми линиями дыма от районной ТЭЦ. Ее три трубы в виде высокой западной короны заметны из любой точки острова, а горячий дым расцвечивает белой скорописью Покраса 1 1 Покрас Лампас – российский художник-каллиграф, работает в стиле «каллиграфутуризм», каллиграффити. холстину холодного неба над зимней акваторией Невы. Картина изменчивой красоты застыла на несколько драгоценных секунд. Занавес опустился, и все исчезло, как не бывало. Надо мной опять нависало серое пастбище с плотными рядами облачных баранов.