Марина Лугавцова - Молчание вдребезги. Как написать и потерять роман

– Какие деньги. О чем вы! – отпрыгнул от меня Степан.

– Так надо. Символическая плата. Как пропуск для вашего питомца в новую жизнь.

Я сунула помятый денежный знак в нагрудный карман рубашки Журавликова и продиктовала номер.

После сделки мы с котом на букву «М» даже попрощаться толком не успели с его бывшим хозяином. Журавликов исчез мгновенно. Пришлось покидать подземный переход в толпе галдящих мешочников, которых, наконец, пригласили в сад Сан-Галли на съемочную площадку фильма «Небесный огонь Чемульпо».

Прошло несколько лет. Давным-давно худосочное создание родом из подземного перехода превратилось в благородного зверя, чья длиннохвостая и остроухая тень, вылепленная из петербургского сумеречного света, постоянно следовала за мной по пятам в закрытой капсуле нашего не самого уютного жилища. В полном молчании, бесшумно, мы с котом скользили по анфиладе бывшей коммуналки, путаясь в изгрызенных чужими замками дверях между комнатами с высокими потолками в длинных супрематических трещинах среди венков старомодной лепнины. Шлеп-шлеп по коридору, шур-шур за углом, ау-ау из кладовок отвечала нам квартира гулким эхом изломанного пространства, сконструированного по законам кабинета доктора Калигари 19 19 «Кабинет доктора Калигари» – немой фильм, положивший начало немецкому киноэкспрессионизму. Режиссер Роберт Вине, 1920. неизвестным архитектурным экспрессионистом.

Наша бестолковая, но живущая самостоятельной жизнью квартира на пятом этаже в доме на углу Большого проспекта и Двадцать первой линии таила от жильцов много секретов и не заканчивалась у приграничья общей с соседями стены. У нее имелся свой запасной выход в космос безлюдной черной лестницы, притаившейся за еще одной парой входных дверей в глубине главного коридора. Подъезд со стороны второго двора-колодца забили, никто и не вспомнит когда, стальными гвоздями забвения. Забили дверь и обо всем забыли. Мы же с котом, напротив, не страдали беспамятством – потихоньку освоили непознанное пространство, смятое в гармошку нехоженых лестниц со скользкими ступенями от пролитого лет семьдесят тому назад тенью Анны Бретонской из склянки темного стекла натурального подсолнечного масла первого отжима. Приспособились, как ушлые контрабандисты, незаконно коротать свободное время, сидя на ничейных подоконниках, наблюдая за полетом прикормленных крошками одичавших городских голубей. Такой вот образовался для нас отличный наблюдательный пункт в обнимку с кофейной чашкой. Что еще надо молчаливому коту и его человеку, склонному к уединению?

В первый же день знакомства я подобрала коту звучное имя – Мартин, припомнив говорящего гуся Мартина из сказки Сельмы Лагерлеф «Путешествие Нильса с дикими гусями». Не скрою – я долго колебалась, не остановиться ли мне на звучном имени Максимус с двойным дном геополитических смыслов. Черный кот вполне мог претендовать по внешнему виду и окрасу на титул представителя самой родовитой семьи черных аристократов на планете Земля. Но имя Мартин показалось мне более привлекательным для симпатичного сообразительного друга, который не страдает гусиной болтливостью и никогда не поведает о твоих секретах посторонним.

По вечерам мы с Мартином запирали все наружные двери и дружно с огоньком доделывали внутри квартиры все, что за день не успели. В первый же месяц василеостровского новоселья кот приспособился помогать мне, наблюдая со столешницы письменного стола из светлого орехового дерева, как я стучу по черным квадратам клавиш, изредка замирая и закатывая глаза в поисках казенного вдохновения. Мартин за компанию поднимал глаза к потолку и, не обнаружив ничего интересного, начинал дремать, нажимая уснувшим носом на выключатель лампы. Надо признаться, очень заразительно он дремал. Через час-другой, утомившись от постоянного подмигивания лампы, я без всякой жалости выгоняла трудягу-дятла из осиновой чащи своих пальцев, давно разучившихся писать удобными перьями неразговорчивых гусей. Отложив в сторону очередную статью, я иногда задавала коту вслух вопросы. Просто так, не дожидаясь ответа. Хотелось услышать со стороны свой охрипший от долгого молчания голос:

– Итак, Мартин, как считаешь, не пора ли нам передохнуть?

Легким кивком Мартин выражал полное согласие и, спрыгнув со стола, приглашал проследовать за ним к холодному ельнику с продуктами. Перерыв так перерыв.