Артём Бенцлер - Исход. Полуроман

Христианский микс, как гигантская прожорливая каракатица, всосал в себя все известные миру библейские тексты, все эти бесчисленные сказания святых, молитвы на латыни, иврите, старославянском, греческом, оба Завета, Ветхий и Новый, и прочее и прочее и прочее. Теперь это могучее строение, столп, богатейшая из корпораций веры, возведённая на фундаменте из католицизма, православия, протестантизма, иудаизма и всяких других —измов, а также полузабытых, полуистлевших сект, объединённых поклонением единому Богу. Иудеям всего лишь понадобилось признать Христа и всё с ним связанное, знаете, все эти истории с любовью к ближнему своему, воскрешение, пришествие, да много чего ещё, если кому интересно, можно погуглить, а всем остальным – Бога-творца, ветхозаветного свирепого Яхве со смертельными молниями, огненным градом, потопом мирового масштаба, пожарами, жабами с неба, саранчой, истреблением целых народов и уничтожением городов. Ладно-ладно, я пошутил. Просто общего христианского Бога. Теперь небесами, а оттуда уж всеми нами правит сплочённый симбиоз из Бога-отца, Бога-сына, Святого Духа, Девы Марии вкупе с бессчётным пантеоном ангелов, пророков и святых угодников. Храмы лишь как объективизация архитектурного вкуса. Кому что по карману. Наследие эстетики и желаний масс. Нет больше унификации ни в облачении, ни в правилах, канонах, предписаниях, ни в том что, откуда и кому ты читаешь на службе. Даже календари разные. Кому что по нраву.

Надо понимать, всё к этому шло. На протяжении тысячелетий эволюция, поданная под соусом Дарвина, затронула не только обезьян и прочие виды, но и само понятие религии, культуры, духовности, морали и нравственности. Следующим шагом, как мне думается, будет глобализация всех сфер нашей жизни, в том числе и института веры. Должна остаться одна единственная религия на нашей планете, вера не в антропоморфного бога, которого выдумал человек, таинственного седого старца с синдромом Альцгеймера, восседающего на продуктах конденсации водяного пара в окружении евнухоподобных ангелов с арфами (а я думаю, у него точно есть этот синдром Альцгеймера, раз уж он так легко забывает обещания и отрицает собственную ответственность за своих детей, которых кого просто так создал, а кого и из ребра, даже не из простого ребра, некого платоновского ребра самого по себе, что было бы предпочтительней и примирило бы с пикантными нюансами создания месье человека, а из ребра потасканного, поношенного, потрёпанного, многократно бывшего в употреблении у одного известного вам лица), а вера в «бога», как в единую сущность, ведущую человечество по пути нравственного роста и этических изменений в надстройке сознания…

Внезапный вопрос интервьюера вывел меня из состояния оцепенения:

– Так почему вы ушли из Церкви Мяукающего за Грехи Наши Святокотия? – точно по инструкции приветливо улыбается он, а на самом деле просто осклабивается, надевает на рот мягонькую любезную улыбочку, такую вот, знаете, гладенькую, лощёную, без острых углов. Да этот пижон профессионал рекрутинга!

«Негазированная, на, держи!»

– Устал от кошачьей шерсти, – я постарался произнести это максимально корректно, чтобы меня сразу же не записали в ряды кошконенавистников.

Иначе – пиши пропало. В нынешние времена нельзя открыто сообщать своё мнение, хотя о свободе слова только и трубят со всех колоколен. Сейчас свобода – угодливый подобострастный служка, мифический призрак той прежней свободы, что, говорят, когда-то существовала. Ни о чём нельзя выражаться свободно, можно невольно задеть тех, кто как раз борется за эту самую свободу, но свободу свою, собственную, личную, корыстную, как ни парадоксально, попирающую право голоса других людей. Нет, дело даже не в Государстве или его законах. Государству плевать на то, кто кого и как обижает. Оно только делает вид, что заботится. Само общество теперь за любое случайно обронённое тобой слово влепит жирный дизлайк. Если судить строго и непредвзято, то стоит признать, что ныне одна наша часть живёт в настоящей реальности, а другая навечно поселилась в сети, а, как известно, интернет никого не щадит и ничего не забывает, поэтому следует в своих высказываниях проявлять осмотрительность и осторожность.

– Что, простите?

– Прощаю, сын мой. Я просто устал от кошачьей шерсти, – спокойно повторил я, наблюдая за реакцией собеседника. – Ужас! Она была повсюду: на одежде, в еде и даже на алтаре. Это, честно говоря, причиняло своего рода неудобства. Если вы понимаете, о чём я.