Елена Адаменко - Смех Касагемаса. Роман

Методист, которая принимала его экскурсию, намекнула на излишек сведений. Допуск дала, конечно, но посоветовала послушать более опытных коллег. «Побольше эмоций, Герман, поменьше сухой информации». Это легко сказать, но трудно сделать. Ему казалось важным хоть как-то обозначить временны́е промежутки, про которые он говорил, вписать события в исторический контекст. Без упоминания хотя бы самых важных вех истории никак не обойтись, а что помнят из школьной программы доставшиеся тебе туристы – бог его знает. Может, и ничего. Иногда вдруг совершенно некстати обнаруживались среди туристов знатоки: на невинную информацию об отсутствии законных наследников у Елизаветы Петровны кто-то отвечал «княжной Таракановой»… Возникала тогда другая сложность: если взяться обсуждать всерьез предполагаемого тайного супруга и детей императрицы, то поведать можно многое, даже в местных декорациях (по соседству с Петергофом – Знаменка, одна из бывших усадеб Разумовского), можно пуститься в рассказ обо всех конспиративных версиях личной жизни «веселой Елизаветы», но тогда – прощай, намеченная программа, за которую ему, собственно, и платят.

Герману и самому первые опыты казались неудовлетворительными, он явно делал что-то не так. Сдаваться без боя он не привык и решил поучиться. Дело нестыдное.

Несколько дней были потрачены на то, чтобы послушать опытных экскурсоводов. Требовалось при этом соблюсти особый церемониал, особенно с дамами в летах. Следовало заранее подойти, произнести все положенное: мол, слышал восторженные отзывы, сам только начинаю, хотел бы попросить разрешения – поприсутствовать, приобщиться, набраться опыта… Как правило, дамы новичку не отказывали, покровительственно давали советы, похваливали за обширные знания и подбадривали: «Не отчаивайтесь, может, еще и получится».

Герман все перетерпел. Прослушал лучших. Первым впечатлением стало – непозволительно мало конкретной информации! Постепенно удалось уловить технологию дела: пара-тройка немудреных вопросов при знакомстве с группой выявляла примерный уровень ее подготовленности, по паре прихотливо построенных предложений можно было определить способность туристов воспринимать на слух текст сложнее среднего (как правило, результат оказывался отрицательным – отмечался явный эффект «пустых и выпуклых»). Еще одно важное наблюдение: к середине долгого паркового маршрута опытный экскурсовод всегда выявлял лидеров группы и вступал с ними в партнерские, а если получалось, то и в почти дружеские отношения. Надо было держать группу в узде, не позволять отвлекать и провоцировать себя, во всех смыслах сбивать с пути. И еще: действительно хорошие экскурсоводы, даже убедившись, что туристы знают чудовищно мало и могут воспринять факты только в самом простом изложении и минимальном количестве, все же умудрялись не снисходить и не поучать (такую интонацию люди немедленно считывали и не прощали: уходили, «терялись», мешали, грубили) – излагали материал без затей, уважительно и добросовестно. И к концу пути любой, слушавший хотя бы в пол-уха, знал, что дворцово-парковый ансамбль задуман и принципиально спроектирован Петром Великим, что фонтаны работают без насосов, вода за счет перепада высот течет себе и течет под горку, пока дорогу ей не перекрывает затейливо изготовленная форсунка, заставляющая струю взвиться вверх, что фонтаны и статуи, которые видит посетитель сегодня, – не петровские, а более позднего времени, что парк сильно пострадал в войну и восстановлен трудом многих самоотверженных людей.

Особенно полезным для него оказалось знакомство с работой одной весьма немолодой дамы, Марии Степановны, которая считалась звездой экскурсионного бюро, но держалась скромно, неприметно одевалась и брала очень мало экскурсий. Герман раньше всего отправился ее послушать и как раз этот поход неприятно поразил его простотой изложения, граничащей чуть ли не с юродством, на его вкус. Группа, правда, была из российской глубинки – простые люди, очень далекие и от искусства, и от истории. Ответом на пару «контрольных вопросов», заданных ненавязчиво в начале пути, стало настороженное молчание. Герман тяжело вздохнул: он решил, что придется выслушать все известное про Северную войну, Петра, его европейские путешествия, ведь надо же хоть как-то восполнить лакуны в знаниях посетителей. Но не тут-то было: экскурсовод стала излагать версию, совершенно лишенную фактического наполнения, давала только самые основные ориентиры. А так – читала стихи, обращала внимание на радугу над фонтанами, говорила о том, как водичка самотеком, самотеком, да не с залива («Нет, он не потому обмелел, что вода вся истрачена на фонтаны»), а с возвышенности («Видите уступ? А дальше места еще выше, оттуда ручейки собираются»), и все очень легко и мило…