Михаил Дорошенко - Возвращение домой

«А мне уже не до женщин», – продолжает рассказывать Шкловский.

«Да ну?!» – изумляется его собеседница.

Шкловский берет миниатюрную, но пухлую балерину в пачке без верха, поднимает ее одной рукой, и она делает у него на лысине балетные па для развлечения подвыпивших гостей. Подбрасывает ее, но, заметив в щербине зеркала глаз, отходит. Она медленно, словно надутая воздухом, опускается на пол и изображает умирающего лебедя на ковре.

– Ваш отец занял мне денег, – говорит вошедшему в прихожую генералу с супругой человек в потрепанной старомодной одежде. – Я возвращаю вам долг.

– Долго же вы шли: отец умер тридцать лет назад, – указывает генерал на старинные часы.

– На заре ты меня не буди… – входит какая-то толстая заспанная женщина в потрепанном халате, берет у человека пачку дореволюционных купюр и уносит ее в глубину квартиры. – Все пригодится.

Сын генерала выхватывает у нее деньги и строит ей рожи:

– Щас я тебе уши пообрываю, – бросается было за ним, но застывает в облаке брошенных в нее екатеринок.

– Зачем вы сорите деньгами, молодой человек? – спрашивает один из гостей, старый еврей.

– Кому они нужны?

– Деньги есть деньги. Вы не знаете жизни. Через сто лет каждая из этих бумажек будет стоить столько, сколько на них написано.

– Вы что – хотите жить еще сто лет.

– Ха! Почему – нет?

В прихожую входит кавказец с бараном в руках, тот самый с трамвая, который гонялся за сыном генерала. Он опускает животное на пол и говорит:

– Маладэс твой отэс, – поднимает он руку вверх, а другой указывает на сына генерала, – а ты сам подлес, – и уходит.

– Эй, барана забыли! – кричит жена генерала. – Барана куда девать? Ума не приложу, куда деваться от этих подарков. Отец лечит, а они таскают сюда всякую дрянь…

Возвращаясь с работы, Шкловский подходит к высотке, но не заходит в нее, а идет к решетке, окружающей дом, приподнимает одну из чугунных копий, перелезает на другую сторону и ставит на место. Бросившийся к решетке соглядатай, пытается протиснуться сквозь густой частокол, но безуспешно.

– Тьфу! – бросает он шапку на снег. – До чего же эти враги народа ушлые, пройдошистые!

Шкловский подходит с другой стороны дома и садится на скамейку и смотрит на окна своей квартиры. Из черного круга репродуктора неподалеку металлический голос призывает к борьбе за мир: «До-по-бедного конца!» От этих слов проходящая по улице старушка останавливается и перекрещивает вначале себя, а потом, воровато оглянувшись, и репродуктор. Голос захлебывается. Генерал садится на скамейку.

– Будем знакомы, – говорит сидящий на той же скамейке человек в потрепанном ватнике, – я Троцкий. Не подумайте, – настоящий. Однофамилец, за что и сидел. Даже после того, как моего двойника убили в Мексике. Хотите, я расскажу историю моей жизни? Она поучительна. В бытность мою…

Генерал встает, протягивает ему купюру и направляется к подъезду, останавливается перед дверьми и смотрит на окна своей квартиры. «Ваши окна не там», – раздается голос. Он оборачивается, но никого вокруг нет. «Хи-хи-хи-хи», – раздается мерзкий смешок из-за двери в подъезде. Генерал смотрит вверх на одно из окон высотки и видит сына.

Сын генерала отворачивается от окна, и наблюдает за тем, как в квартире проходит обыск.

– Кем хочешь стать, малец, – спрашивает у него оперативник, – летчиком или чекистом?

– Комиссаром.

– То, что надо.

– И комиссары в пыльных шлемах… – напевает один из проходящих мимо агентов.

– Грянут громкое ура, – подхватывает следователь. – Ты знаешь, что твой отец Родину продал капиталистам. Космополитом стал безродным. Знаешь, где он прячет валюту?

– Коллекцию старинных монет? За буфетом.

– Степанчук, – укоризненно говорит следователь. – Ах, Степанчук-Степанчук! Выговор тебе. Сколько раз говорил: отодвигайте мебель.

Тяжеленный буфет с резным украшением на вершине (хохочущий Мефистофель указывает пальцем на происходящее сатирам и нимфам, которые несут его трон) медленно движется на зрителей.

– А вот и валюта, – указывает следователь на прилепленные к стене планшеты, обтянутые черным бархатом, с серебряными монетами.

– Он из Германии их привез в сорок пятом году, – говорит жена. – Это старинные монеты. Он спрятал за буфет, чтобы сын не раздарил мальчишкам.

– Запиши: с сорок пятого года служит в немецкой разведке. А ты, малец… вот тебе телефон… позвони, как появится отец. Вот с кого нужно брать пример, Степанчук.