…Лица-ежедневники, утренние газеты, салфетки, глянец, без настроения, нечаянные, кофейные, родные, близкие, отчужденные. Лица-декорации, упаковки, фантики, лица, спрятанные в шарфы, воротнички, зонтики, шляпы, ухмылки, ресницы, усы, бороды с прожорливыми губами, сварливые, добрые, сохнущие от нехватки любви, от работы и после нее, бледные, мертвые, беззаботные розовые лица людей-младенцев, завернутые в родительскую истому. Я поняла, что в электричке чертовски мало лиц, на которые хочется любоваться.
…Вместе со взрослыми входили и серьезные детские лица, жизнь которых была средней и школьной. Лица сталкивались взглядами и кучковались с одинаковыми по богу, по прибыли, по недостаткам. Мелькали порой унылые, из которых не выбраться, лица трясины, редко-редко – прекрасные мордочки женщин с претензиями на красоту, с губами – на поцелуи. Единицы носили небесные лица: солнечные, в основном же – лунные. Среди них лица-кратеры, ушедшие глубоко в себя, дождливые лица – лужи, канавы, понурые, томные, со стекающей грустью бассетов, и просто олицетворение задниц, с большой поперечной морщиной, стекавшей от самого лба. Общество явно не выспалось, голодное, изможденное. Лица-пепельницы, прожженные не одной гражданской войной и многими бытовыми скандалами, пачки для сигарет, полные ржавых зубов, испепеляющие рубцами, шрамами, авторитетом.
Некоторых я видел только в профиль, они напоминали звенящую мелочь с носом, и одноглазые, полусухие, но гордые, они хронически смотрят вдаль, скрывая обратную сторону медали. Свежие лица хлеба, рыхлые, черствые в панировке бородавок-веснушек. Лица из гипса, из мрамора, асфальтовые. Смотрящие лицемерно в окна очков, мутными аметистами, изумрудами, серыми, как осеннее небо, зрачками – в них равнодушие и безразличие.
Быстро раскидав зонты, я прошла еще пару вагонов насквозь, прежде чем нашла свободное место. «Лиц много, главное, не потерять свое», – гоняла я про себя неожиданно возникшую в голове красивую строчку.
– Я вся промокла из-за тебя. Могли бы уже дома сидеть, чай пить. Надо же было родить такого идиота.
Мальчик тихонько ныл, всхлипывая, не столько от обиды, сколько от нелюбви.
– Хватит уже нюни распускать. Возьми себя в руки. Ты мужик или не мужик?
Услышала со скамейки напротив. Там сидела мама с мамонтенком. Мать все еще вымещала свое недовольство.
– Ну, что ты ведешь себя как малыш? И хватит уже ныть, голова болит. Что ты разнылся, как баба? Больше никуда с тобой не поеду!
– Ну разве можно так с детьми, пусть даже и со своими, – не выдержал старик, сидевший рядом со мной. – Вы же только подливаете масла в огонь! Ведь когда ребенку плохо, он ищет поддержки в своих родителях, а после сказанных вами слов малыш подумает, что вам все равно на его проблему и вы не хотите его выслушивать. У ребенка может развиться психологическая травма. Ведь плакать нужно, потому что вы высвобождаете свои эмоции, а после такой неудачной фразы ребенок будет бояться плакать.
– Вы что, психолог?
– Да, психолог.
– Дети у вас есть?
– Нет.
– Сразу видно.
– Что видно?
– То, что вы ни черта не понимаете в жизни. Красивые слова, вот и все что вы умеете. Только в жизни они не работают, – стряхнула женщина со своего пальто капли дождя, будто это и были те самые слова, которые не хотели работать, а только жить красиво на халяву. – Зато мне приходится вкалывать за двоих, – прошипела она недовольно про себя, ни взгляда не подарив своему сыну, который очень ждал, когда же мама оттает.
Старик не унимался, он решил доказать, что понимает.
– Для мужского пола насмешка женщины – это всегда травма, а насмешка от матери – самая глубокая из них.
– Вы еще и травматолог. Может, и мои травмы подлечите. Я же одна его воспитываю. Может, знаете, где этот козел, который обещал меня любить вечно?
– Мальчику без отца никак нельзя.
– Вы что, усыновить его хотите?
– Нет.
– Тогда хватит мне уже морали читать. Мой сын, как хочу, так и воспитываю. Я лучше знаю, что говорить.
– Ладно, тогда скажите, какова цель ваших слов? Вы же хотите, чтобы он вас слушался беспрекословно.
– Да какая цель? Домой доехать спокойно, без нытья, еду приготовить, накормить да спать уложить. Какая цель? Света белого не вижу, от зарплаты до зарплаты, а вы мне тут про какие-то высокие цели.
– Дело в том, что ребенку нужна уверенность в маминой любви безо всяких условий. Ну подумаешь, провинился, с кем не бывает. Неужели вы любите своего ребенка только хорошим, послушным, спокойным? Получается, что его задача ребенка – не быть самим собой, а соответствовать вашим ожиданиям. А куда прикажете девать мальчику другие свои не менее естественные проявления: капризы, слезы, недовольство? Все это уходит в неуверенность в себе, страхи и обиды, которые ребенок пронесет через всю жизнь.
Читать дальше