Валентин Одоевский - Реквием по Победе

– Тревога! Оружие к бою!

Тут же его голос был окончательно задушен автоматной очередью, сразившей командира на повал.

Артиллеристы легли на землю, кто где был, и стали бить из автоматов и винтовок по любой тени, что только замечали…

***

До начала операции оставалось пятнадцать минут.

Генерал Остроухов медленно расхаживал по штабу, дымя папиросой, тем самым стараясь скрыть своё волнение. Для него это была лишь операция – одна из многих с начала войны. Посылать людей на верную смерть стало для него чем-то обычным. В душе он корил себя за это, всегда стараясь придумать, как бы вообще избежать потерь, но… как ни старался – ничего не выходило. Всегда кто-нибудь, да погибал, а потому – ежедневные сводки с полей сражений стали рутиной, и он уже не волновался, когда слышал цифры потерь своих ребят. Хотя, с недавнего времени генерал стал более обеспокоенным, чем раньше. Всегда интересовался тридцать восьмой батареей. Офицеры понимали его – всё-таки родной человек служит, да ещё и молодой такой – всего лишь двадцать лет. И хотя, Остроухов никак не показывал своего волнения за сына, делая его лишь очередным своим солдатом, внутри он всё равно переживал за него, и всегда больше всего боялся услышать фразу: «Младший лейтенант Остроухов Семён Николаевич – погиб смертью храбрых…»

Из раздумий и волнений его вывел голос начальника штаба, который просил сержанта-связиста соединить его с «осиной» – таков был позывной тридцать восьмой батареи.

– «Осина», «осина», я – «тополь». Как слышите меня? Приём.

Эта же фраза повторилась ещё несколько раз, но, судя по всему, ответа не было.

– Что там? – спросил Остроухов.

– Тишина, товарищ комкор, – ответил полковник. – Не отвечают…

***

Расположение батареи было буквально завалено гильзами. Повсюду слышалась стрельба, раздавались отчаянные крики и, конечно же, отборный мат артиллеристов и Сидамонова.

– Товарищ лейтенант, – сказал Остроухов, заряжая в свой ППШ последний диск. – Нам через десять минут стрелять.

– Да знаю, твою ж мать! – выругался Сидамонов и дал короткую очередь, после которой раздался истошный крик. – Минус один!

Он посмотрел на Сеньку, у которого заметно дрожали руки.

– Что, молодой, боязно? – усмехнулся лейтенант.

– Ага, – чуть ли ни заикаясь ответил Остроухов.

– И мне страшно, а что ж поделать? Такая она война!

На секунду он выглянул из-за дуба, за которым они сидели.

– Слышь, младшой, а мы уже сколько немцев положили?

– Да кто ж их считает-то?

– А наших сколько полегло?

– Двое – минимум.

– Хорошо, хоть не все…

Немцы, между тем, стали постепенно выходить из кустов и прочих естественных укрытий, видимо чувствуя своё превосходство над жалкой кучкой советских артиллеристов.

Когда большинство из них, согнувшись, вышло на более-менее открытое пространство Сидамонов гаркнул:

– Батарея, к бою!

И не успел никто из бойцов среагировать, как лейтенант уже выскочил из-за дерева поливая всё вокруг огнём из своего автомата.

Немцы тут же попадали на землю – кто замертво, а кто-то, пригибаясь от пуль. Снова послышались автоматные очереди и крики. Сидамонов уже летел на землю, сражённый пулей в грудь. Остроухов сделал пару выстрелов и, понимая, что из офицеров остался один, и надо как-то командовать, заорал:

– Ура!

Артиллеристы тут же подхватили такой знакомый всему советскому народу клич и, поднявшись чуть ли не во весь рост, ринулись на оставшихся немцев, которые продолжали отстреливаться, а пули их ранили или убивали бойца за бойцом.

Остроухов уже ничего не чувствовал: ни ненависти, ни страха. Было лишь одно – животное желание выжить. Его ППШ строчил почти беспрерывно, поражая фрица за фрицем, тени которых валились на землю, а крики разрывали округу.

Как-то незаметно бой стал затихать. Уже не доносилось выстрелов, а лишь стоны боли оставшихся бойцов батареи.

Остроухов чувствовал себя опустошённым. Он не до конца понимал, что произошло. Но тут, его взгляд упал на часы. Без пяти двенадцать. Операция! Точно! Им надо стрелять! А он остался единственным офицером здесь.

– Батарея! – захрипел он. – Сколько нас осталось?

– Мало! – отозвался кто-то из бойцов. – Почти все раненые.

– Слушай поверку! – скомандовал офицер и принялся по памяти называть фамилии бойцов. Отозвалось лишь двенадцать.

– Батарея, слушай приказ! – продолжил он, чувствуя, как силы возвращаются к нему. – Подготовить орудия! Будем выполнять поставленную задачу оставшимися силами! Вопросы?