Наталья Струтинская - Свод небес

Вдруг взгляд Марфы перестал выражать горделивую горячность, а улыбка исчезла с лица. Марфа поспешно выключила светильник – спальня вновь погрузилась в сумерки, которые за несколько минут стали гуще, потому как солнце уже совсем скрылось за горизонтом, и небо приняло оттенок темного сапфира.

Марфа поднялась с мягкого пуфа на деревянных ножках и, запахнув шелковый халат винного цвета, подошла к раскрытому окну, босиком ступая по согретому лучами заката, теплому паркетному полу.

Хотелось подставить разгоряченное лицо свежим порывам прохладного воздуха, однако в окно не задувал даже легкий теплый ветерок. Тюли слегка надувались от едва уловимых прикосновений движения воздуха, однако Марфа не ощущала этих прикосновений. В спальне был кондиционер, но Марфа никогда не пользовалась им. Катрич целые дни проводил на работе, в доме убиралась приходящая горничная, а готовила кухарка, которая посещала дом Катричей раз в три дня, так что большую часть времени Марфа была одна. Уединение никогда не тяготило ее – напротив, она привыкла жить в своем узком, тесном мирке, однако теперь, когда в ней зародилось цепкое, сжимавшееся и тут же троекратно увеличивавшееся в размерах чувство одиночества, уединение действовало на нее особенно подавляюще. Закрытые окна дома вызывали у нее чувство удушья, ей становилось тесно, дурнота подступала к самому горлу, а сердце учащенно билось в груди. Тогда Марфа стремительно раскрывала все окна, и свежесть воздуха и шепот природы успокаивали и освежали ее. И создавалась иллюзия освобождения от чего-то тягостного, мучившего и душившего ее.

Катрич давно заметил эту новую повадку жены, но не придавал ей особого значения, не видя в этом ничего дурного, даже если окна открывались в пятнадцатиградусный мороз. Помещение охлаждалось, и Марфа закрывала окна. С весны же по самую осень окна всегда были открыты, и Катрича по ночам часто мучили комары – раздувающиеся тюли едва сдерживали пронырливых мух. Но Марфа наотрез отказалась вешать на окна сетки, упрекнув мужа в том, что он хочет заключить ее в клетку. Ей нравилось подолгу сидеть в кресле у раскрытого окна и смотреть на тонкую линию горизонта за самым полем, что пролегало с западной стороны дома.

Однажды к Катричам зашел их сосед – местный общественник и активист, который собирал подписи жителей поселка в защиту расположенного за поселком поля, которое, как он слышал из уст самого представителя местной администрации, проживавшего в соседнем с его доме, предполагалось застроить целым районом многоквартирных домов. Поселок, в котором жили Катричи, находился в небольшой удаленности от Москвы, однако инфраструктура, сконцентрированная в подмосковном городке, недалеко от которого располагался поселок, позволяла определить его как одного из самых привлекательных для жизни коттеджных поселков Подмосковья. Строительство же целого района не только лишило бы на долгие месяцы, а быть может и годы, покоя жителей поселка, привыкших к безмолвию окружавших поселок лесов и полей, но и отняло бы у поселка ту его прелесть, которую составляли эти самые казавшиеся бескрайними просторы, душистые перелески и небо, в которое вонзились бы крыши высоток.

Катричи, конечно же, подписали все то, что требовалось подписать, и то, что с ревностностью правозащитника предлагал им для подписи этот самый активист.

За пространным разговором, которого нельзя было избежать с таким болтливым и энергичным человеком, как этот общественник, выяснилось, что его малолетняя дочь поступила в школу с уклоном английского языка, но что у нее большие трудности с ним, а вблизи дома не представляется возможным дополнительно заниматься языком, потому как нет репетиторов. Тут Филипп ненароком сказал о том, что Марфа окончила филологический факультет, во время обучения в котором к тому же прошла дополнительное обучение и получила вторую специализацию, позволяющую ей преподавать как русский, так и иностранный язык, то бишь английский. Активист со всей присущей ему энергией отреагировал на это поверхностное и сказанное без всякой цели сообщение, принявшись увещать Марфу позаниматься с его дочкой. Марфа не заставила себя долго уговаривать, с заметной радостью согласившись на это предложение.

Вслед за дочкой общественника, который не преминул рассказать всем об успехах своей дочери, не забывая при этом возносить благодарности Марфе Катрич, у Марфы появились новые ученицы и ученики – отпрыски тех, кто жил в коттеджном поселке и в городке, что стоял недалеко от него, и был знаком друг с другом по причине сходного социального положения и принадлежности к определенному, не узкому, но и не вместительному кругу знакомств. Так у Марфы появилось занятие, к которому она относилась со всем присущим ей спокойным интересом и увлеченностью, несколько отвлекаясь теперь от незаметных, но ощутимых мыслей об одиночестве.