Раф Гази - Эвакуация. Один в пустом городе

Но я все-таки о музыке.

Я хоть и не Градский (поэтому, наверное, еще и жив), находясь здесь в изоляции, в своем добровольном заточении, испытываю острую нужду и потребность в музицировании. За последние 15 лет не было, наверное, ни одного дня, чтобы я не держал в руках гитару. А теперь вся моя коллекция музыкальных инструментов сгорела в пожаре.

Жизнь без музыки – это для меня еще одно испытание. Если баня – потребностью тела, то музыка – потребность души.

Ночь прошла беспокойно – по шиферу крыши шуршал ветер, в банное оконце хлестал дождь.

Да, в первый день зимы по нашему опустевшему городку прошелся ливневый дождь. Я сбился в календаре, но решил, что сегодня 1 декабря. Пусть так и будет, разве точные даты и время имеют теперь какое-то значение.

Утром дождь прекратился. Хмурое небо покрыло холодное бледно-голубое полотно, без солнца и без облаков. С почерневших крыш сполз почти весь не вовремя и не в меру обильно выпавший снег. Все дорожки сада обледенели, по ним приходилось не ходить, а скользить, и мои толстые, резиновые, утепленные мехом сапоги, превратились в лыжи.

Погода выказывала свои капризы. А может, это вовсе и не погода чудит, может, это «начудили» Пришельцы, нарушив экологическую безопасность нашей планеты и естественный ход вещей…

Одиночество – это тоже противоестественно. Человек – животное стадное, и нуждается в общении с себе подобными. Вот вчера я плакался, что плохо мне без музыки. А зачем нужна музыка, если нет слушателя! Это только репетировать можно в одиночестве, а для концерта необходима публика.

И даже вот эти мои мысли, которые я регулярно заношу обломком карандаша в амбарную книгу, абсолютно бессмысленны и тщетны, пока обращены в пустоту. Они обретут смысл лишь после того, как коснутся сознания другого мыслящего существа.

Рене Декарт говорил: cogito ergo sun – я мыслю, значит, я существую. Но при этом он обращал свои мысли к живым людям, потому его фразы и стали крылатыми, что дошли до наших ушей.

А к кому обращаю свои мысли я? К Богу? Но нужны ли Богу мои мысли!

Философ Диоген прятался от людей в бочке, суфий Яссави – в яме. Что они искали в этом уединении? Общения с Богом, вечностью? Но об их делах и мыслях узнали и начали судить люди – их современники и потомки. Ученики спускали на веревке своему добровольно заточившему себя в подземелье учителю не только лепешки и воду, но чернила и бумагу. Поэтому весь мир смог прочесть хикматы (философских стихи) Кул Яссави, и они, обретя своих читателей, стали знаменитыми.

А кто мне принесет бумагу и чернила, когда грифель в моем карандаше изотрется, а амбарная книга испишется?..

Народоволец, революционер Николай Морозов 20 лет просидел в одиночной камере в Шлиссельбургской крепости. Многие в «одиночке» сходили с ума. А Морозова спасли увлечение наукой и книги, которые он получал по заказу из тюремной библиотеки и от друзей с воли. Ученый, будучи в тюрьме, даже совершил астрономические открытия и, основываясь на них, начисто отверг прежнюю историческую хронологию развития человечества и предложил свою. Она стала достоянием гласности еще в то время, когда ее автор томился в неволе. Но официальные историки «новую хронологию» не приняли. И понятно почему.

Мне думается, что существуют два вида знаний и наук. Одна часть истории, биологии, медицины и т. д. – открыта, она предназначена для общего пользования, другая – закрыта, она для избранных.

Что касается исторической науки, вряд ли ее вообще можно назвать таковой. Если и существует такая наука, как история, то это наука не о том, как правдиво рассказывать об исторических событиях, а наука о том, как ловко и умело их, эти исторические события, скрывать. Подозреваю, что к этому тоже приложили свои грязные ручонки Пришельцы…

Почему Кул Яссави добровольно заточил себя в подземелье? Он принял это странное решение, когда достиг «возраста Пророка», то есть,, 63-х лет. Именно такой земной срок Всемогущий Аллах отмерил своему преданному рабу Мохаммаду. Его совестливый последователь счел для себя невозможным предаваться земным утехам и наслаждаться земной жизнью долее своего Пророка, потому добровольно заточил себя в «подземную гробницу».

А какой срок отмерен «банному узнику», удастся ли ему, то есть мне, миновать «возраст Пророка»? Совсем уже скоро мне стукнет 64, ведь я угодил в свое добровольное заточение в том же возрасте, что и Яссави.