Валерий Арефьев - Прекрасный белый снег

Сказать по правде, ощущения у Венички [2] В имени главного героя автор проводит определённую параллель с главным героем знаменитого романа Венедикта Ерофеева «Москва-Петушки». (а я отнюдь не просто так, не по случайности, решил назвать героя скорбной этой повести подобным именем, надеюсь, что читатели в дальнейшем сами всё поймут, без разъяснения) ни позитивными, ни радостными не были. Рука под капельницей, койка эта странная. «Куда попал-то я теперь? С чего бы всё это?» В подобных этой, тупиковых ситуациях, такие именно вопросы задают себе уже не юноши – мужчины, настоящие…

Ремни на бёдрах и груди, пристегнут намертво, на окнах сетка и решётка, небо в клеточку, иголка в вене, сверху виселица с банками. Тревожный, гадкий холодок, прони́зав сразу же жизненно-важное пространство между лёгкими, разлился снизу живота, сдавил дыхание, и тут горячая волна тяжёлым маревом накрыла грудь, обдав железными иголками до самых кончиков ногтей. «Ну всё, допрыгался, – подумал Веня; удовольствия, естественно, тут было мало, – это что за наваждение? Тут КПЗ или больница?» За решётками, в чудесном вальсе падал тихий и торжественный, такой прекрасный, белый снег…

Он горько выдохнул: «Вот так и я, куда-то мчусь и вечно падаю, пустой, как старый барабан. Кому я нужен тут?» И он опять закрыл глаза. Об этом Веничке сегодня думать не хотелось. Просто спрятаться, закрыв глаза, забыться снова, ненадолго хоть, пускай на несколько минут уйти в забвение, стереть из памяти вчерашние события – вот это всё, что сейчас требовалось Веничке…

Припоминая постепенно эту жуткую и столь нежданную, вчерашнюю историю, он начинал уже догадываться вроде бы, как оказался здесь и что бы это значило. Вот только сетка на окне и небо в клеточку – его, действительно, серьезно озадачили. «И что всё это означает? Где ты, Веничка? Куда ещё тебя нелёгкая забросила?» – вздохнул в растерянности он. Решёток точно уж у Вени в планах не имелось. Да и плана-то, на самом деле никакого, тоже не было, а уж тем более такого бестолкового. Настолько всё нехорошо и неожиданно, по-идиотски получилось этим вечером, как это, впрочем, зачастую и случается, и очень даже некрасиво. «Отвратительно, – подумал он, ну как ты мог такое выкинуть?» И вслед за этим он опять поплыл куда-то вдруг и провалился, словно в яму окаянную, во мрак спасительного, полного забвения.

Сергей Геннадьевич, довольно молодой ещё врач-психиатр с обаятельным и правильным, слегка насмешливым лицом и аккуратненькой, как будто чеховской бородкой, был, пожалуй что, специалистом на своей нелёгкой должности. Свою работу (как частенько он говаривал, свои галеры, не особо перспективные) Сергей Геннадьевич любил, что в девяностые для наших граждан было больше исключением, чем нормой жизни, если помните, естественно.

Работа в должности не просто психиатра, а главврача, и руководство отделением – в огромной питерской больнице, разумеется, могла бы стать вполне достойным его личности, хорошим местом, но, однако, в этой должности скрывалось маленькое «но». Как показалось бы, на первый взгляд и небольшое, несерьёзное, а заключалось оно в том, что отделение, которым он руководил, обычным не было, сказать попроще, это было отделение полузакрытого разряда, из особенных, хотя при этом и не полностью закрытое. «Да ещё ладно бы дурдом, – порой раздумывал Сергей Геннадьевич, – деньжат хоть заработаешь. А тут название одно, ни то ни сё тебе… Ни денег толком, ни науки!»

«Разумеется, – припоминал он иногда уже далёкие, так бурно прожитые годы, – лучше было бы служить в закрытом абсолютно отделении, где прячут буйных и убийц, а вместо с этими – изображающих действительно помешанных, а так, всего-то лишь немного отмороженных, так называемых «ночных хозяев города», в те годы часто избегавших столь бесхитростным, зато проверенным уже, рабочим способом, огромных сроков и разборок с конкурентами. Как говорится, всякий труд воздастся сторицей…»

Не рядовым специалистом, нет, естественно, сия печальная юдоль была им пройдена вполне успешно и не зря. Завотделением, затем главврач стационара (это минимум), а там и должности повыше, посерьёзнее… Труд на посту руководителя всей клиники, или, к примеру, даже зама, пусть не первого, что в целом тоже бы пока ещё устроило, так в идеале представлял себя он в будущем. Служба в действительно большом, солидном статусе, в таком, совсем уже закрытом учреждении, помимо неких, пусть и временных возможностей слегка поправить и своё благополучие, могла бы дать и материал к его коллекции и изысканиям в науке, в тонкой области прибретённых и врождённых качеств психики асоциальных и преступных типов личности. Всё дело в том, что он достаточно давно уже (хотя, признаем, без особенного рвения) писал большой и в эти годы актуальнейший, научный труд на эту тему.