Валерий Рыженко - Рассказы о любви

– Не веришь мне? Тогда сделаем так. Ты согласна?

– Нет, – отсекла она.

– Я ещё не успел тебе сказать, о чём речь, а ты уже паришь: нет, – сорвался я.

– Тогда говори, – разрешительным тоном. – Это с чем я должна быть согласна?

Я вышел из машины и направился к ней, она попятилась, потом, быстро нагнувшись, ухватила увесистый булыжник.

– Хочешь силой взять. Смотри. У меня каменюка и когти стальные. Ух. Порву и пискнуть не дам.

Её слова подействовали на меня, и я на всякий случай стопорнул. А вдруг припечёт булыжником.

– Это. Как бы тебе попонятней сказать, – с перебоями стал говорить. – Да. Вот так. – В таких ситуациях нужны слова лёгкие, задушевные, чтоб душу ласкали, а у меня они почему – то выходили тяжеловесными. – Каменюку для других сохрани. Машины легковые можешь водить? – В норму вошёл.

– Да, что машины. Начинай с тракторов. До самолёта вот не добралась. Жизнь научила даже на велосипеде ездить, – засмеялась она,

– Тогда садись за руль, а я на место пассажира. И топи.

– Ты что сбрендил? – удивлённо вздёрнулась она и выбросила булыжник.

– А почему бы и нет. Я устал, из Москвы качусь, малость вздремну, а ты вместо меня порулишь.

– А кустовые сидельцы?

– Кто такие?

– Гаишники? Из кустов выскакивают либо, когда машину увидят, либо, когда кусты горят. Во всех остальных случаях мёртво сидят, как приваренные.

– По этой дороге они не ездят. Не хлебная она. Федеральная – другое дело.

– А если я врежусь? Машину побью?

– От этого никто не застрахован.

– Выдержанный ты или не выдержанный – не знаю, посмотрим. А то, что ты, извини, конечно, ненормальный авантюрист, – наградила она меня, – это точно, и знаешь даже очень интересно стало, – сказала она, приняв моё предложение.

«Вот тебе и добыча, – подумал я. – Атакующий хищник. Сама кого угодно добычей сделает, а я кто в данной ситуации? Крадущийся хищник».

– А куда едешь? – спросила она, выводя машину на узкую, поклёванную дорогу.

– В Обливскую. Тестя и тёщу проведать.

– Выходит, что женат, – улыбнулась она. – А жаль. Я бы тебя сонного к церкви в Суровикино подвезла, обвенчались бы.

– Вот так. Сразу.

– А зачем ждать?

– Выходит, что ты не замужем.

– Какой догадливый. Была. Ушла от мужа. Любил закладывать.

Через час показалась суровикинская телевизионная вышка.

– Лихо ездишь. Сто вёрст за час взяла.

– Это я от страха, чтоб ты не передумал и не начал приставать. Ты же не сумасшедший, – ввинтила она, – чтобы на скорости сто километров в час, шарить руками по мне, хотя твоя авантюра посадить за руль совершенно незнакомого человека, говорит об обратном. Слушай, – она повернулась лицом ко мне. – У меня хорошее предложение. Просто отличное. Соглашайся.

У меня ёкнуло в сердце, что задумала, но не давать же задний ход.

– Выкладывай.

– У тебя машина, а не поезд. По расписанию не ходит. Давай махнём назад к Серафимовичу. Покупаемся в Дону. Как ты на это смотришь?

– Просто, – облегчённо вздохнул я. – Разворачивайся. Только внимательно. Сзади фура.

– Послушай. Я водитель или ты, – сердито сказала она.

– Ты.

– Вот тогда и помолчи, – осадила она меня.

Часа два мы купались в Дону. Загорали. Пацанка. Она неожиданно схватывалась с места, мчалась во всю прыть к воде, отталкивалась ногами и, блеснув телом на солнце, обрушивалась в воду. Фонтан брызг, и она среди них.

– Здорово, – весело кричала она. – Это очень здорово.

Выйдя на берег, падала на спину, раскинув руки в сторону и, прищурившись, смотрела на Солнце.

– Дразнилка, – говорил я. – Ляг на живот.

– А ты не на меня смотри, а на Солнце. И вообще, что здесь такого, если женщина после купания ложится на песок спиной, чтобы её погреть. Может быть, у меня радикулит.

– И давно он у тебя прорезался?

– Да только сейчас. Год молчал,

– Давай массаж сделаю.

– Спасибо, но ты же говорил, что выдержанный, с особой внимательностью относишься к женщинам, вольностей не допускаешь, ну и прочую ерунду нёс. И не мешай мне. Дай полюбоваться Солнцем.

Она немного поднялась и оперлась на локти.

– Ух, ты. Какое яркое и сочное.

– Как у тебя губы, – подбросил я. – А знаешь?

– Не знаю.

– Да ты послушай. Может быть, вспомнишь. Мы с тобой уже виделись. В монастыре, который в Серафимовиче, на Пасху. И целовались. Христос воскрес! Воистину воскрес! Может, представим, что сегодня Пасха?

– Так и стараешься подобраться поближе, – сказала она. – А знаешь, что поближе – это действительность чурбанов, а подальше друг от друга – это мечта. Смотри на Солнце. Я впервые вижу его таким.