Ольга Прусенкова - Мост нашей встречи

***

И вот сейчас Снежанка ехала на своей зелёненькой машинке в оливковом костюме, который ей очень шёл, в магазин. Костюм – это тоже было одно из желаний. Его она увидела в магазине и влюбилась, но купить тогда не смогла. А он так и стоял у неё перед глазами: брюки и бомбер с золочёными лампасами в спортивном стиле. Она мечтала, как купит под них белые лоферы и будет довольно разглядывать себя в зеркале. Время шло. Коллекция кончилась. И на период скидок уже этого костюма не было. Но мечта осталась. Для таких случаев Снежанка мечтала о том, чтобы у неё была портниха, которая могла бы ей сшить то, что она не смогла купить, но во что влюбилась. В тетрадочке желаний портниха была. И каково же было Снежанкино изумление, когда одна из её давних подруг открыла свое ателье. И для знакомых сделала скидочку в десять процентов. И ничего, что подруга жила в другом городе, и ничего, что до города больше пятидесяти километров. Снежанка на машине! Ведь мечта того стоит!

И в конечном итоге всё сложилось: лоферы были куплены, костюм сшит, и Снежанка в исполненных мечтах ехала исполнять другую свою мечту: обустраивать дом. Заветная тетрадочка лежала на сиденье, и Снежанка поглаживала её рукой.

Тоня ехала за мужем, чтобы забрать его с работы. Мимо неё на перекрёстке на велосипеде проехал красивый молодой человек, такой симпатичный, что у Тони аж захватило дух. И она вдруг подумала: «Вот бы влюбиться». И так приятно сразу стало на сердце. Мысль теплом разлилась по телу. Но в следующий момент Тоня испугалась: «Влюбиться? А что будет потом? Нет уж. Уж лучше влюбиться снова в собственного мужа». И почему-то от последней мысли ей стало смешно. Может быть потому, что она уже не верила в ту любовь, которая ей представлялась когда-то?

Раньше Тоне казалось, что её представления о любви достаточно традиционны и понятны, но со временем, особенно с замужеством, все понятия о любви растоптал брак. Оказалось, это совсем не та любовь, от которой приятно сжимается сердце и порхают бабочки в животе. Оказалось, что это терпение, ноша, попытки понять, не уйти, когда не устраивает, принимать другого человека с его тараканами и комплексами. В Тонином варианте семейная любовь оказалась не уважением и взаимопониманием, окрылением и негой, а стойким солдатом, который позабыл, что такое нежность, учеником, который учился у своего сурового и жёсткого учителя.

Тонины иллюзии и ожидания разбились вдребезги, и лишь иногда маленькие кусочки надежды, витавшие в воздухе, проникали в её сердце, и она, позабыв об осколках, вдруг начинала верить…

Иногда ей хотелось влюбиться, чтобы вновь ощутить себя желанной и любимой, чтобы волнительно билось сердце перед встречей, чтобы губы не знали покоя от поцелуев, чтобы ею восхищались. Но потом она пугалась, что за всем этим фейерверком опять наступит такая реальность, что собьёт её с ног. Поэтому Тоня просто продолжала жить, оберегая в своём сердце цветочек чуда любви, но в буднях оставалась беспристрастной, познающей жизнь без прикрас.

«Она не заводится, – Соня отчаянно всхлипывала в трубку. – Совсем. И сигнализация орёт, как дурная, но только почему-то внутри машины. И двери я не могу закрыть. И колесо спустило». Соня уже плакала. Она не могла объяснить, почему так трепетно относилась к машине. Может быть потому, что она для неё не была просто куском железа. А была верным другом, который делил с ней дорогу, время, размышления, радость и печаль. Когда Соня была раздражена или сильно взволнованна, то и машина ехала рвано, вздрагивая, как от удара хлыста. Соня сразу чувствовала изменения в поведении машины, и это заставляло её выравнивать своё состояние: уже по опыту она знала, как только спокойствие придёт к ней, то успокоится и машина.

Но родные Сони не разделяли её эмоционального отношения. И никогда не понимали, почему любое недомогание железного коня вызывало такие переживания. Муж сразу начинал кричать в трубку, что всё это ерунда и гори всё синим пламенем, брат, выдёргивая её из эмоций, строго наставлял. И никто никогда не утешал Соню в эти моменты, хотя ей это было необходимо. Всего пары слов хватило бы ей для того, чтобы быстрее от эмоций перейти к действиям. Но каждый раз приходилось с эмоциями бороться самой. А она в эти моменты чувствовала себя очень беззащитной: она ничего не понимала в машинах и не знала, что нужно делать. За двадцать лет за рулем она ни разу не заправляла машину сама – не знала как. Она ничего не знала, но умела чувствовать её как никто, точно ощущая, что где не так. И умела прекрасно водить, водить так, что даже мужчины – короли вождения – восхищались её умением водить. Но с механической точки зрения Соня – полный профан и паническая плакса.