Альманах - Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Время перемен». Часть 2

Всякие вы уезжали: кто – изгнан, а кто – добровольно;
кто – собираясь вернуться, а кто – навсегда; с сожаленьем,
радостно кто… А теперь времена наступили благие —
можно домой, новый дом обустраивать, в нем обживаться.

Что ж никого к нам обратно?.. Пустой пломбированный
катит.
Так поумнели вы, что ли, от долгих годов, расстояний?..
Правильно! Только и надо нам всяких уроков от лишних
праздношатаек, предателей. Нечего делать в России.

И некуда вернуться нам,
поскольку нет России там,
поскольку кончен ее век,
рассеян русский человек.

А то, что на широтах тех
осталось, – чуждая страна,
ее и звать Россией грех,
и незнакома нам она.

Сиделец малый, признанный политик,
умелец в журналистике запретной,
провидец правды, толкователь смыслов
берет власть, поднимает ее с пола.
Он думает – сумеет.
Ведь не боги,
совсем не боги – люди, из людей
последние, горшки тут обжигали,
нажгли черти чего.
Второй Керенский.

Второй Керенский. Первый себя мнил
вторым Наполеоном. Этот кем?
Темней его душа, темнее мысли,
короче путь, страшнее: не успеет
сбежать, за власть ухватится, кровями
не пожалеет лить щедрей, чем те.

Не так уж просто наше ремесло.

Правление народное – не то,
что может удержать в недобрый час
корабль.
Нам понятно, кто за нами
придет, – это неважно, ненадолго.
Вот кто потом, кто через одного?

Денег нет. Хоть шаром кати. Должны что
за поставки – на биржах придержали,
ведь законные где владельцы этих
территорий, активов? Нам, приблудным,
можно и не платить. А в трубах пусто,
и надежд нет на будущие цены.

Нефть закончилась, потому и дали
революцию эту нам устроить.

Грабь награбленное! Но где оно. все? —
За границей, и коротки ручонки.

Запасов надолго не хватит.
Что дальше? – Голодные бунты.
Мы те, кто за это заплатит
в застенках у будущей хунты.

Прекрасная юность свободы,
надолго тебя не хватило.
Была против нашей природы —
природа тебя поглотила.

На полноценную войну
не хватит нас – страшней
гражданская взметет страну
до дна, скончанья дней.

Трихины пробудились, мерзлота,
казалось бы, что вечная была —
оттаяла. Костры от нашей нефти
непроданной горели – растопили…

Трихины, но уставшие от долгой,
от мертвой спячки… Вымерзла у них
живая злоба.
Длится между нами
холодная гражданская война…

Есть дыхание внутри —
лампа красная, гори!
Взвыли, взныли у охраны
все сирены утром рано.

Непробивно, тяжело,
треснуло над ним стекло,
покачнулось и упало,
вдребезги блестит по залу.

Просыпается Ильич,
с членов сходит паралич,
Ленин двигается с места —
жениха ждет Русь-невеста.

Вышел старый человек,
пролежав недвижно век, —
он от власти не отвыкший,
он от смерти не притихший…

Красная Кремлевская
рухнула стена —
вся толпа цековская
тут воскрешена.

Шатья иностранная
бодро ожила,
братья безымянная
веки подняла.

Маршалы-воители —
с кем час воевать? —
поправляют кители,
сильные опять.

А не переменится
на Лубянке власть:
праведного Феликса
там вовеки часть.

Все вы не отмолены,
не отпеты вы —
потому позволено
встать вам, быть в живых.

Ходят-бродят, главного
из Джудекки ждут —
сильного, державного,
чаемого тут.

Богу был Соперником,
богом на земле —
кто ему соперником
может быть во зле?

Он придет, прищурится,
пыхнет табачком —
трубочка раскурится,
как страна потом.

Время начинается,
как умеет он, —
мертвые раскаются,
что из гроба вон.

А за сто с лишним лет, прошедших с прошлой
революции, что. смогли придумать,
каких новых создали себе смыслов,
смыслов Родине? Вот старьем и живы,
и мертвы мы старьем, над нами снова
повторяется не как фарс случайный —
полновесно История такая,
какой, красной, смертельной, неуклюжей,
и единожды лучше б не случаться.