Ю Ли - Поцелуи спящей красавицы

Астрид закрыла глаза, как бы не желая больше продолжать эту тему.

– Что со мной будет? – слабым голосом спросила Астрид.

– Пока будете здесь. А там врачи решат.

– Фу! – раздался мужской голос с соседней койки. – Почему так воняет? Кого там привезли?

Камила подошла к пациенту и раскрыла простынь.

– Да ты ж обосрался, мой дорогой, – прыснула Камила.

– Кто, я?

– Ну не я же.

– Я что-то даже не заметил, – смущенно пролепетал мужчина. – А я думал, от этой алкашки так несет.

– Ее зовут Астрид. Не надо тут никого обзывать, – строго сделала выговор Камила.

– Ой, ну простите. Но мне кажется, такая, как она, не заслужила даже того, чтобы ее называли по имени.

Камила, вооруженная до зубов ветошью и тазом с теплой водой, нетерпимо обратилась к дерзкому пациенту:

– Вот сейчас я возьму и брошу вас гнить в своем же дерьме, и плевать, что вы парализованы ниже пояса. Мне, может, кажется, что обосранный до ушей взрослый мужчина тоже не вызывает никакого уважения. Как вам это понравится? Нет? Тогда относитесь ко всем с почтением. Никто вас не просит кого-то тут любить и жаловать, но относиться с уважением вы обязаны. Любой человек достоин того, чтобы к нему относились по человечески, только потому, что он просто человек. Все понятно?

Мужчина прикрыл глаза и чуть заметно кивнул.

– Значит, вопрос закрыт. Я к вам вернусь через пять минут. Вы ведь потерпите немного?

Камила поставила на его тумбочку таз с водой и положила салфетки и снова принялась обтирать тело Астрид.

– Зачем ты так? – слабо усмехнулась женщина. – Ты ведь не знаешь. Такую, как я, даже человеком уже нельзя назвать.

Камила склонилась над ее головой, ласково пригладила ее сухие безжизненные волосы и ответила:

– Вы человек, потому что вас создали человеком. И никакие поступки, даже самые низкие, не могут этого изменить.

Астрид больше ничего не ответила.

– Что ты возишься? Быстрее давай! Еще пятого нужно с операции забрать! – прикрикнул чей-то визгливый незнакомый женский голос.

Затем чьи-то холодные холодные руки начали грубо водить марлевой салфеткой, щедро смоченной в каком-то желтом растворе, по растерзанной коже пострадавшей. Режущая боль пронзила все тело Астрид. Как будто кто-то начал сдирать с нее живьем шкуру. Соприкасаясь с дезинфицирующей жидкостью, язвы на ногах начинали кровоточить по новой. Астрид сглотнула воздух и от невыносимых страданий начала задыхаться и терять сознание. Перед тем как напрочь лишиться чувств, Астрид услышала, как тот же противный женский голос проговорил над головой:

– Особо не старайся. Все равно сдохнет. У нее ВИЧ.

ГЛАВА

2

Медсестре Татьяне Лионовой едва стукнул двадцать один год. Это была высокая девушка со светло-русым пучком на затылке, с овальным лицом и крупными чертами лица. И если большие глаза были ее украшением, то крупный нос был одним из выдающихся недостатков. Нельзя сказать, что она неказистой, но и красавицей назвать ее было сложно. Тонкие губы придавали ей некую сдержанность и саркастичность. На ее лице как будто еще с рождения застыла недоверчивая усмешка. Она была худенькой, но кость у нее действительно была широкая. Массивные ключицы, грубо торчащие из-под неглубокого выреза белого халата, тут же это выдавали. Широкие запястья, большой размер ноги, не по-женски широкие спина и плечи – все это было поводом стыдиться своей внешности. Что она и делала, но только так, чтобы об этом никто не догадался. Несмотря на такую жесткую внешность, внутри Таня была очень ранимой и чувствительной личностью, хотя с людьми всегда держалась очень уверенно и даже холодно. Этим летом она успешно закончила медицинский колледж и начала свою карьеру с приемного покоя. Полная энтузиазма и любви к своей профессии, она старалась изо всех сил. Недостаток опыта сказывался на ее работе. Хотя, впрочем, грубых ошибок она не совершала. Таня жила всю свою жизнь с родителями папы в Михайловском районе Волгоградской области. Бабушка и дедушка воспитывали ее в строгости, стараясь дать ей достойное образование. Бабушка Тани была не как все бабушки. Она не баловала Таню конфетками, не сажала ее на колени и не пела ей песен. Это была очень сильная, волевая, властная женщина, которая решила сделать все, чтобы ее внучка ни в чем не нуждалась, а самое главное, выросла настоящим человеком, а не как ее непутевые родители. Таня очень плохо помнила своего отца и практически совсем не знала свою мать. Воспоминания о детстве бессвязными вспышками время от времени всплывали в ее памяти. Со слов бабушки было известно, что непутевая мать бросила дочь и уехала, когда той было всего семь лет. А куда? Никто не знает. Должно быть, она сейчас счастлива и у нее новая семья. По крайней мере, бабушка это внушала ей всю ее сознательную жизнь. Папа какое-то время жил с ними. Но Таня помнила его вечно пьяного, скулящего, как избитый волк. Иногда в пьяном бреду он подходил к Тане и крепко обнимал ее, прося прощения, обливаясь слезами. Таня как сейчас помнила его раскрасневшееся лицо, обжигающее дыхание с перегаром. Он выглядел очень жалким, но Таня никогда не отталкивала его, хотя противный запах паленой водки и вид вечно пьяного отца вызвали у нее тошноту. Потом подоспевали бабушка с дедушкой и уносили внучку в спальню, не давая ей общаться с таким непутевым отцом. Отец Тани что-то невнятно лепетал вслед, начинал стучать по столу, кричать, требовать, предъявляя свои права на нее. И все заканчивалось тем, что он начинал плакать, причитать. Затем голос его слабел до тех пор, пока он вовсе не замолкал. Родители привыкли к подобному поведению сына и относились к нему так, будто его и не было в доме. Поэтому он засыпал где придется: то на кухне на полу, то в прихожей у обувной тумбочки, подложив под голову бабушкин сапог, то в ванной, скрутившись калачиком. Но до кровати он никогда не доходил. Утром он завтракал и куда-то уматывался на весь день. Со временем он стал появляться в доме все реже и реже. И когда Тане исполнилось девять лет, он ушел и больше не вернулся. Бабушка с дедушкой сделали несколько попыток найти его, но в их сердцах не было выдающегося горя или сожаления. Спустя некоторое время они оставили попытки найти его. Смирились с тем, что, возможно, его больше нет в живых, немного погоревали и благополучно забыли. Они были слишком практичные люди, чтобы горевать о потере сына, который приносил столько неприятностей и неудобств. Таня выросла и тоже позабыла о своих родителях. Поначалу она просила домашних рассказать о них. Но после того как поняла, что это портит настроение бабушке на весь день, она прекратила все расспросы. В конце концов она смирилась с мыслью, что родители ее – непутевые люди и не стоит о них даже думать. Таня смогла себя в этом убедить и навсегда заглушить в себе желание думать о том, где и как живут сейчас ее непутевые мама и папа. А может, их уже даже нет в живых.