Ю Ли - Поцелуи спящей красавицы

Прибывшая лежала не шевелясь. Ее лицо было раздутым, сплошь покрытым синяками и кровоподтеками. Правый глаз был заплыл, и казалось, будто под темно-бордовую кожу силой впихнули половинку лимона. Нижняя губа была разорвана, и на ней уже успела запечься кровь. Светло-каштановые волосы слиплись от рвотных масс и теперь напоминали толстые жгуты. Одета она была в толстый дырявый пуховик, явно снятый с чужого плеча. Мокрая, грязная, избитая до полусмерти женщина напоминала живой труп. Да и вонь, исходившая от нее, была больше характерна для разлагающегося тела. Хотя нет, даже трупы так не смердят. Зрелище было не из приятных. Она не вызывала ни жалости, ни сострадания; ничего, кроме отвращения. В таком виде ее бы даже родная мама не узнала.

Татьяне же предстояла нелегкая задача: она должна была войти в вену и подключить капельницу прямо на кушетке премного покоя. Женщина была очень слаба, но все же умудрялась ерзать и постоянно выдергивать руку, через раз выкрикивая матерные слова. Татьяне пришлось приложить все усилия и показать максимум своего мастерства, чтобы войти в тонкую, как синяя нить под исцарапанной кожей, вену. После долгих мучений ей все же это удалось. Самый тонкий катетер с синим наконечником был плотно закреплен несколькими слоями лейкопластыря.

– Что будем капать, доктор? – едва открывая рот, спросила Татьяна.

– Обойдется. Поставь ей литровый флакон физраствора. Так, переломов нет… – Он с отвращением ощупал ее ребра. – Серьезных повреждений тоже нет. – Убрав волосы с лица, он осмотрел ее ссадины, синяки, шишку над глазом и рваную рану на губе. – Сейчас ее пока в общую реанимацию определим, там пусть решают. А тут нечего на всяких наркоманов и алкашей лекарства тратить. Да твою ж мать, как от нее несет!!!

Худощавая фигура врача, напоминавшая иссохшее поваленное дерево, поспешно отдалилась от кушетки. Сняв с себя латексные перчатки, он с презрением бросил их в желтое ведро, обработал руки, примостился на коричневый стул, достал ручку и принялся заполнять документацию. Положив ногу на ногу, он размашисто царапал какие-то докторские каракули на титульном листе. Еще пару раз фыркнув от отвращения, он натянул на лицо маску.

– Ты ей давление померила? – сердито буркнул он.

Молчание. Татьяна растерянно уставилась на бурые пятна крови на мотне дырявых штанов.

– Эй! Лионова! Татьяна Батьковна, подъем! – вскрикнул врач. Татьяна вздрогнула.

– Да? – поспешно ответила она. – Я тут. Что вы сказали?

– Не заставляй меня повторять дважды, я этого терпеть не могу.

Девушка машинально потянулась за тонометром, хотя она была не совсем уверена, что именно этого сейчас от нее потребовал этот сухощавый врач. Обмотав манжетку вокруг тонкого плеча пациентки, Татьяна стиснула в руках грушу. Женщина на мгновение притихла, и все вокруг погрузилось в безмолвие. Только биение сердца пациентки пробивалось сквозь дужки фонендоскопа, сливаясь в унисон с частым дыханием медсестры. Со стороны доктора доносился скрип стержня по бумаге и периодическое чертыхание под нос.

– Сто тридцать на восемьдесят, – сказала Таня, с хрустом отстегивая липучки на манжете.

– Посмотри, есть ли у нее какие-либо документы.

Медсестра немного замешкалась. Она ни разу не рылась по чужим карманам, и внутри нее все еще стоял барьер, который не позволял ей так легко шарить по чужим вещам.

– Ну! – приказал доктор.

Пришлось приступить к поискам. Сначала она осмотрела все карманы старой, пропитанной грязью и потом куртки. В левом кармане лежали три измятые десятирублевые купюры. В правом загремела связка из двух ржавых ключей, которыми, видимо, давно никто не пользовался. И наконец во внутреннем кармане Таня наткнулась на что-то твердое, прямоугольное. Это был скомканный паспорт.

– Нашла, доктор, – поспешно сказала Таня и открыла его.

И тут же была лишена дара речи. Лицо, глядевшее с фотографии, не имело ничего общего с той, что лежала сейчас перед ними. Большеглазая, тонколицая, с волнами густых каштановых волос, спадавшими на плечи, оттенявшими белую кожу и зрачки цвета морской лазури. Таня смотрела на женщину, и слезы выступили на ее глазах.

– Как ее зовут?

– Камелина Астрид, – тихо ответила Таня, незаметно утерев слезы рукавом.

– Сколько лет?

– Через две недели будет сорок два.

– Так. Дата рождения?

Таня закрыла паспорт и сухо произнесла:

– 4 октября 1973 года.

– Хорошо, – протянул доктор, не сводя глаз с титульного листа, постукивая колпачком ручки по зубам. – Чего стоишь? Делай что должна. Времени нет, – прикрикнул он.