Ю Ли - Поцелуи спящей красавицы

Девушка растерянно стояла рядом с пациенткой. Лицо, имя, фамилия пациентки отдавались эхом в ее голове. Ноги подкашивались, то ли от усталости, то ли от растерянности, то ли от накатившей боли, то ли от зловония. Она ощутила как рыдание смешаное с тошнотой подкатились к ее горлу. Невольно раздувая щеки, как рыба на берегу, она выскочила в коридор. Пять минут у нее точно есть. Подождет этот деловой доктор, который не любит повторять дважды. Таня три минуты простояла в коридоре, и в этот раз доктор отнесся к ней с пониманием. Собравшись с духом, она вернулась на рабочее место. Сейчас наступило то самое время, когда она может проверить умение владеть собой. Поверхностно дыша, Таня откинула накатившие чувства и принялась за работу. Если женщину переведут в реанимацию, значит, Тане предстоит еще одна самая неприятная для нее задача. Она должна была полностью раздеть больную, обтереть ее чистой ветошью и укрыть свежей простынею. Кислый запах мочи, исходивший от недавно прибывшей, уже густо заполнил все помещение. Татьяна, сдерживая позывы вновь накатившей рвоты, подошла к ней с ножницами. Она, как обычно, начала с верхней одежды. Если в данном случае это можно было назвать одеждой. Вязаный свитер плотно прилегал к костлявому мокрому телу. Таня принялась разрезать рукава. Местами ей даже не нужно было прилагать к этому усилия. Лезвия ножниц легко проскальзывали рваные зияющие дыры, раскинутые по вязаному рисунку. Ранее этот свитер, возможно, был очень даже нарядным. На груди был изображен бордовый олень, рога и задние копыта которого скрылись под застарелыми пятнами. А острые узоры на рукавах слились в одно общее грязно-бордовое пятно с застывшими потеками крови. Сквозь латексные перчатки она почувствовала ее холодную, как у мертвеца, кожу. Все тело больной было покрыто обширными гематомами и синяками. Не было сомнений в том, что бедную женщину безжалостно избивали. Никогда Таня не видела, чтобы так жестоко обошлись с человеком. Слезы сами покатились по ее лицу одна за другой. Пальцы тряслись, земля уходила из-под ног. Когда тяжелые мокрые лохмотья с глухим звуком погрузились в ведро для отходов, Татьяна принялась снимать штаны. Резкий запах тухлой рыбы, ударил ей прямо в нос. Черные плотные штанины были пропитаны мочой, кровью, потом и другими человеческими выделениями. Зловонный запах начал быстро расползаться от кушетки по всему помещению, выходя за пределы открытых дверей, заполняя собой длинный больничный коридор. Таня торопилась снять штаны, стягивая их вместе с обувью. Женщина начала сильно вскрикивать от боли, и медсестра только сейчас заметила, как ткань плотных штанин местами слиплась с ее открытыми ссадинами и ранами на коленках и бедре. Нет, это уже невозможно терпеть. Она со всей силы сдернула с нее всю одежду вместе с кроссовками, которые отошли разом с ее лопнувшими мозолями, затвердевшими язвами и загрубевшей кожей. Кровь хлынула сквозь открытые раны, покрывавшие ее стопы. Женщина вскочила, подняла левую руку, которая не была привязана к кушетке, и, как бы желая ударить напуганную Таню, неистово закричала:

– Сдохни, сволочь!

Она бросила на медсестру свой воспаленный взгляд. Воспаленные белки ее нетронутого глаза тут же налились слезами. Несколько секунд на ее лице держалось невыразимое отчаяние и тоска, после чего она в полном бессилии рухнула обратно на кушетку и закрыла свой здоровый глаз рукой.

Тут же подскочил из своего угла доктор.

– А ну без глупостей! – пригрозил он.

– Пошел вон, придурок! – огрызнулась она. – Ты вообще кто такой? Не трогай меня! Убери от меня свои мерзкие лапы! Да чтобы ты сдох, тварь! – перекинулась она на доктора.

– Тань, введи ей успоительное. Что-то уж слишком разбушевалась. Голова и без того раскалывается, – спокойно сказал врач, игнорируя оскорбления.

Татьяна полезла в шкаф и достала оттуда крошечную прозрачную ампулу со светло-желтой жидкостью. Набрав двухкубовый шприц, она ловко вонзила иглу в бедро неизвестной пациентке.

– Ай! – вскрикнула та и тут же начала вытягиваться по простыне, расползаясь во все стороны как слизень.

Прикрывая ее простынею, Таня услышала тихое бормотание:

– Что я наделала? Что же я наделала?…

Слезы скатились одна за другой, оставляя на ее грязном лице тонкие дорожки. Соленые омывали ее виски, обнажая ее белую кожу, а затем впитываясь в ее спутанные пряди.

Едва Таня успела прикрыть ее простынею, как у дверей послышался озорной голос молодых санитарок: