Ольга Триллинг - Кира

Рим перебирал струны гитары, и, наконец, не выдержав, сказал:

– Пойду звонить. Я бы ещё подождал, но накрытый стол больше ждать не может…

Друзья, оживлённо обменивавшиеся планами на будущее, засмеялись.

Рим

Рим жил в обычной ленинградской коммунальной квартире, заселённой пятью различными семьями, каждая из которых занимала одну из комнат. До революции квартира принадлежала зубному врачу, успешно практиковавшему здесь. После отмены частной собственности квартира была экспроприирована, в неё заселили служащих советских учреждений. Рим получил комнату, потому что работал в то время грузчиком в порту.

И так жили самые разные люди (надо признаться, что и сейчас некоторые живут в таких перенаселённых коммуналках), плечом к плечу, ощущая новую для всех социалистическую общность.

Телефон находился в длинном коридоре, по стенам которого висели велосипеды, тазы и корыта вперемешку, словно в магазине подержанных вещей. По коридору бегали дети, сновали женщины из кухни в свои комнаты и обратно, оставляя после себя аппетитный шлейф кухонных запахов.

Рим набрал номер, долго ждал, наконец, трубку подняли.

– Алло, здравствуйте. Я бы хотел поговорить с Артёмом.

В трубке повисло долгое молчание.

– Вы меня слышите? Алло! – проговорил Рим.

–Да, – ответил сдавленный женский голос. – Артёма увели сегодня утром. Артёмушку моего… – женщина заплакала.

– Как, почему? – машинально лепетал Рим.

– Никто никогда не знает, почему…

– Я сейчас приеду. Вы меня узнали? Это я, Рим.

Мать Артёма вдруг заволновалась:

– Нет, нет. Ни в коем случае. Только не сегодня. Позже. Позвоните через два-три дня.

Рим медлил возвращаться в комнату. Положив трубку, он потёр лоб, как будто это могло помочь осмыслить сказанное мамой Артёма.

Что же это?! Дня три тому назад по двору металась женщина из соседнего дома и кричала, просто жутко кричала. Можно было только разобрать: «…меня и детишек моих тоже. Тоже забирайте. Всех, всех нас тоже…»

Дверь комнаты резко распахнулась. Кира выжидательно смотрела на Рима:

– Ну что он, едет уже?

Рим взял Киру за плечи, прижал её к себе.

– Кира…

– Что-то случилось? – спросила Кира. Но она уже всё поняла.

Елена

В комнате стояла тишина.

– Ребята, – сказал Рим. – Ребята. Артёма сегодня утром арестовали.

За спинами стоявших группой товарищей, положив голову на стол, плакала «прекрасная Елена».

Все знали, с первого курса, что эта девушка с длинными зелёными глазами была влюблена в Артёма. Елена на курсе слыла красавицей. Высокая, тонкая с пышной копной рыжих волос, с особым блеском зелёных глаз, она действительно была неотразима. Особую женскую прелесть источала её пластичная эмоциональность.

Как-то сразу же определился её талант портретистки. Сделав однажды набросок профиля Киры, она заставила восторженно ахнуть весь курс. Набросав эскиз сангиной несколькими штрихами, она сумела передать самые характерные черты своей подруги.

– Ты лирик, – сказал ей тогда Артём, – это восхитительно – то, что ты набросала. От этого клочка бумаги исходит тепло. Она у тебя живая!

Кто бы мог представить тогда, что эти слова Артёма значили для Елены. Она излучала счастье. Внимание Артёма окрылило её. Он же, оказывая знаки внимания Елене, оставался только добрым товарищем, и прекрасная Елена, отчаявшись добиться ответного чувства, с головой ушла в учёбу. Она занималась, словно одержимая. Кроме того, Елена писала портреты и вдруг нашла для себя, как считала она сама, интересную тему. Она решила писать «Галерею Героев». Подавление мятежа белогвардейцев в городе военных моряков выделило целую группу героев-комиссаров. Вот их-то и писала Елена. Такое патриотическое рвение молодой студентки было отмечено выставкой её работ, которая прошла успешно. И Артём тоже посетил выставку. Он долго ходил молча по залу, около некоторых портретов останавливался ненадолго и как-то постепенно мрачнел.

– Ну что, Артём? Скажи, что ты думаешь, – спрашивала встревожено Елена. – Я не знаю, удалось ли мне передать в этих лицах силу их характера? Мне кажется, какой-то свет излучают эти лица. Просто невозможно не восхищаться ими!

Артём внимательно посмотрел на Елену, разгорячённую коротким монологом.

– Особый свет, говоришь? Что-то вроде божьей искры?

– Ах, Артём. Какая тут божья искра? Я же не апостолов писала, – возмутилась Елена.

– Да, конечно. Какие уж тут апостолы? Тут, пожалуй, больше дух демона…