Надежда Сухова - Фантазиста. Первый тайм

– Ну что, бобры, вперёд! За подарками!

Эти его «бобры» мне сразу не понравились. Правда, потом я узнал, что у Гаспаро есть своя градация прозвищ. «Бобры» – ласкательное, «олени» – недовольное, а «мелочь» или «мелюзга» – снисходительное. «Бобры», то есть мы, подняв невообразимый галдёж, вприпрыжку бежали за Альберто, который уверенно шёл к небольшому синему пикапу, припаркованному недалеко от поля. На полпути к машине меня догнала тётя Изабелла и, крепко схватив за руку, потащила обратно.

– Но тётя! – упирался я. – Там подарки!

– Подарки именные, хватит на всех, – отрезала она.

Я понимал, что хватит, я просто хотел получить свой из рук Гаспаро!

– Ческо, не отставай! – тётя приволокла меня к тому месту, где недавно было собрание. Некоторые родители уже разошлись искать своих детей, чтобы попрощаться с ними, кто-то остался, чтобы выяснить кое-какие организационные моменты. Тётя Изабелла пристроилась сбоку от толпы и терпеливо ждала. Наконец, когда София осталась одна, моя тётушка ловко подрулила к ней и с настойчивостью, присущей лишь незамужним женщинам, заговорила:

– Синьора Менотти, я вас очень прошу… Если Ческо будет вести себя неподобающим образом или у него что-то разладится со здоровьем, сообщите мне немедленно.

– Синьора Фолекки, неужели вы думаете, что мы будем скрывать от вас что-то? – обиделась София. Всё-таки она была намного красивее моей тёти.

– Просто мальчик меньше всех, его могут обижать. Пожалуйста, проследите за этим, – не сдавалась тётя, подталкивая меня к директрисе.

– Франческо, если кто-то из мальчиков будет тебя обижать, ты должен немедленно рассказать это мне или воспитателю, – строго произнесла София. – Ты понял меня?

Я покраснел как помидор и кивнул. Мне хотелось поскорее убраться с глаз синьоры Менотти и получить уже свой подарок, но тётя держала меня крепко, оставляя собеседнице указания относительно моего пребывания. Наконец, тётя закончила и ласково произнесла:

– Беги, малыш!

Беги! А то бы я пошёл прогулочным шагом! Уж я точно не верил в то, что Гаспаро будет стоять у пикапа до вечера, дожидаясь моего появления. И я припустил, лелея смутную надежду застать футболиста за его нехитрой работой. Однако рывок мой был прерван на первой же секунде. Оказалось, к жене подошёл Джанлука Менотти, которого я не заметил, поэтому, бросившись бежать, я со всей дури влепился в него и упал.

– Осторожней, пострел! – рассмеялся футболист и поставил меня на ноги. – Это жёлтая карточка, не меньше!

Я покраснел ещё сильнее, чем когда тётя рассказывала про меня Софии. Я готов был провалиться сквозь землю!

– Джа-анни, – с укором протянула жена Джанлуки и обняла мужа за плечи.

– Шучу, – тут же исправился футболист и потрепал меня по волосам. – Ты не ушибся?

Он присел передо мной на корточки и заглянул в лицо. Я стоял, забыв обо всем на свете. Время для меня остановилось. Мне кажется, я даже дышать забыл – так был взволнован. У Джанлуки были волнистые русые волосы, добрые серые глаза, от которых расходились маленькие лучики морщинок. Он был слегка небрит (по последнему писку моды), от него пахло дорогим одеколоном, уютным домом и счастливой семейной жизнью. От всего этого набора у меня приятно закружилась голова. Синьор Менотти положил руки мне на плечи и проникновенным голосом пообещал:

– Когда-нибудь тебе пригодится этот навык. Понял меня?

Я понял, да. Я понял, что сейчас грохнусь в обморок. Джанлука щёлкнул меня по носу, встал и тут же потерял ко мне интерес, обратившись к жене. А я на ватных ногах поплёлся за своим пресловутым подарком. И получить его из рук Альберто Гаспаро уже не казалось мне чем-то выдающимся. Пока я обходил здание, я раз сорок обернулся, чтобы посмотреть на Джанлуку Менотти. И как только я видел его фигуру в белоснежной рубашке и серых брюках, я сразу ощущал его запах – запах величия и богатства.

Альберто Гаспаро, надо думать, уже ушёл. Некоторые мальчики сидели на зрительских скамьях возле поля, разворачивая цветастые пакеты, двое носились по стадиону в красивых оранжевых майках, которые, видимо, и были тем специальным подарком. Я остановился, с тоской глядя на происходящее. Многие дети жили тут уже второй день, а потому познакомились и сдружились. Мне же ещё только предстояло заводить дружбу, к чему я был плохо предрасположен с детства.

Если бы не Джанфранко, я бы так и стоял посреди дороги до вечера. Он подскочил ко мне, легонько толкнув плечом, и спросил: