Катерина Геттерих - Смирение

– Калвин, это просто успокоительное, ничего страшного не случится, если ты их выпьешь. Нельзя вызывать подозрений, ведь за тобой следит врач. – с расстановкой проговорил я, выходя из комнаты.

В коридоре уже пациенты выстраивались в колонну и, словно заключенные в кандалах, шли один за другим к лестнице, спускаясь на первый этаж. Будто под гипнозом, я вклинился в эту человеческую многоножку и в ногу с ними последовал за своими пилюлями. Внизу в холле нас уже ждали санитар и медсестра у стола с медикаментами. В абсолютном молчании они отпускали пациентов, вручая им таблетки в пластиковых стаканчиках и кружку воды. Так же я заметил, что они, санитары, проверяли рот пациентов, чтобы убедиться, что те проглотили таблетки. Если они это делают, значит, бывали случаи, когда заключенные клиники не выпивали эти препараты, а прятали их. Это дало мне надежду, что можно как-то обойти правила и не принимать таблетки. Но пока я думал, как это сделать, подошла моя очередь. Мне дали два стакана, один с пилюлями, там их было две – синяя и красная, другой – с водой. Так ничего и не придумав, я быстро проглотил таблетки и моментально запил их водой, никакого вкуса от них не было, но они были достаточного большого размера, чтобы проглотить их без воды. Санитар схватил меня за нижнюю челюсть, слегка поднимая и опуская мою голову. Убедившись, что я выпил таблетки, показал рукой на соседнюю дверь, давая понять, что я свободен.

Никаких изменений от этих медикаментов я не почувствовал, ощущалась только вялость, но смахнув это на недосып, я направился в комнату, дверь которой была уже открыта. Мрачный коридор вел до этой двери. Обшарпанные стены, потрескавшаяся краска на них, запах мочи и моющих средств вызывали у меня привступ рвоты. Я двигался довольно медленно, пытаясь запомнить каждый сантиметр своей тюрьмы на ближайшие пару дней. Пустые взгляды «заключенных» взирали на меня. Они смотрели без какой-либо эмоции, без какого-либо интереса, потухшие, мертвые. Дрожь пробежала по телу. Пациенты не сводили с меня глаз, наблюдали, но в то же время, ничего не видели. Из них сделали зомби. Закрыв глаза, я сделал вздохнул. Мне не хотелось верить в происходящее. Мозг постоянно твердил, что меня ждет такая же участь.

Заглянув в комнату, я увидел просторное помещение с большими решетчатыми окнами, рядом с которыми стояли грязные местами рванные кресла. В центре красовался диван с маленьким столом, напротив которых у стены висел небольшой телевизор, но сейчас он был выключен. Обои были все такие же серые, гнетущие, напоминающие о твоем подавленном состоянии. Пол был на удивление чистый, но потертый, будто его чем-то царапали. Неуверенно войдя внутрь, я заприметил одно из кресел у окна и прямиком направился к нему, не замечая остальных пациентов, которые тоже пришли в эту комнату отдыха.

Добравшись до своей цели без потерь, я опустился в кресло и выдохнул накопившийся воздух. Комната постепенно наполнялась пациентами, которые бесцельно бродили из стороны в сторону. Некоторые из них, как мне казалось, даже не осознают, где находятся. Хаотичные движения, бессмысленные бессвязные слова, вырывавшиеся из их рта, ни о чем не говоривший взгляд, парой даже пугающий. Неужели здесь мое место? Среди этих животных?

– Я тебя не знаю! – послышался басистый голос слева от меня. Я повернул голову на раздражитель и увидел высокого мужчину в пижаме и с потрепанным серым, но когда-то белым, зайцем в руках.

– Что?

– Ты! Тебя тут не было! – уже громче повторил он.

– Он тут новенький, его вчера привели. Ты что, не видел? – вдруг раздалось у входа. Там стоял, облокотившись на дверь, темноволосый мужчина. Приподняв уголок своих тонких губ, он подошел к телевизору и включил какую-то детскую передачу. – Это его немного отвлечет. Его зовут Сонни. – пояснил он и сел на кресло.

– Мне ни к чему это знать, меня скоро выпустят от сюда. – чуть более надменно, чем планировалось, ответил я.

Внезапно откуда-то поблизости раздался смех.

– Выпустят? Никого из нас не выпускают, а тебя, значит, выпустят?

Эти слова принадлежали ещё одному мужчине, сидящему в кресле у другого окна. По виду он ничем не отличался от обычных людей. Одет был в растянутую заляпанную пижаму в серо-голубую полоску. Волосы были светло-русые, а глаза окрашивались в серо-голубой цвет, нос кривоват. Если бы не нынешняя ситуация, то я бы сказал, что мужчина весьма красив, но его лицо было перекошено от брезгливости, будто он съел дюжину лимонов. Он болтал ногами и смеялся, периодически трогая себя за промежность. Мужчина напоминал мне тех людей, что дрочат в парках прилюдно. Возможно, так и есть. Этот тип вызывал у меня омерзение, я это даже не скрывал. Он пристольно смотрел на меня и трогал себя за член, облизывая губы.