Таня Сербиянова - Принцессы перестройки. Экстремально о девушках девяностых

И от осознания того что и с ней могло произойти такое же, как с той девчонкой она словно окаменела. Рука так и замерла на Венерном холмике, только пальцы все еще привычно перебирали волосики успокаивая…

А ведь и, правда! подумала. И я ведь тогда зависла, как та девчонка на самом волоске от гибели!

Ну, гибели, не гибели, а тяжелого увечья на всю жизнь, это уж точно, как она поняла.

Потом подумала, что та девчонка потом уже никогда бы не смогла родить. А еще может быть, не могла бы долго иметь ничего общего с мужчинами. Ведь если у нее внутри разбили рюмку, то…

Бр-р! Она сразу же почувствовала, как у нее все сжалось и противно заныло, как перед самыми месячными…

И какая ж сволочь это придумала? Наверняка какой-то садист, изверг и точно импотент чертов! Вот же он гад!…Нет, нет! Хватит об этом, достаточно. Мне этого урока хватило на всю оставшуюся жизнь!

А ведь тогда Пендос, их местный бандит и как бы будущий сутенер, так специально все с этой девчонкой проделал. Демонстрируя перед ними свою власть и жестокость. И хоть их перед этим по очереди, точно так же держали с раздвинутыми ногами, но он их только больно пошлепал по самой… ладушке и проучил, а той бедненькой так досталось, так… Ой, даже вспоминать страшно! А крови-то, крови сколько было и она так кричала…

Так что не было счастья, так несчастье помогло. Почему-то вспомнила такую нелепую в данном случае присказку.

Вспомнила, как и она тогда к такой же черте подошла. И тогда, как всегда, баловство ничем хорошим не закончилось.

Они с Юлькой, как она звала свою закадычную подругу и двоюродную сестру, увлеклись и даже сами не заметили, как оказались вместе с ней перед таким страшным выбором.

Ведь слышали о таком и знали, но все равно лезли туда, просто сломя голову, в это самое что ни на есть дерьмо. Сами потянулись к этому вместе с сестрой от вседозволенности и распущенности. Это она уже потом поняла.

И она вспомнила, как все началось…

Ветер в голове и чертики, что сидели в ней до поры до времени, вдруг взбесились и дергали меж ног, словно насмехаясь. Дергали каждый раз, стоило только ей с кем-то заговорить или пройтись, как ее словно белку в клетке они колотили своими бессовестными лапками. А ведь ей тогда это так нравилось! И ей все время казалось тогда, что она какая-то не такая, особенная и уникальная, что она необыкновенно чувствительная. И точно также думала о себе и так же считала Женька.

Поэтому они очень быстро на этой почве спелись. Правда первый шаг к такому сближению сделала все-таки она. А ведь как это произошло?

Матери работали, а мы, их непутевые дочери вовсе не собирались быть паиньками, как того им хотелось. Наоборот, мы только делали вид, что слушаемся и все что нам адресовалось, что мы выполняли. Сейчас! А как же наша вольница-воля? Мы ее не собирались некому уступать!

К тому же как только мать на работу и за порог, так вот я свободная! Делай, что душе угодно, чем хочешь, тем и занимайся. Одной как-то не особенно было весело, да и проказничать вдвоем было интереснее. Поэтому я, как только мать к выходу, уже слышу, как она в лифте спускается, начинаю подавать наш условный сигнал своей подруге.

Стукну разик по батарее и жду ответного стука. Если ее мать еще дома, то она не отвечает, ну а если уже ее мать тоже в поиск работы, то подруга свободна, тогда только и слышно, как радостно она начинает колотить в батарею центрального отопления.

Стук, стук, стук. Мол, я тоже свободна!

Поначалу мы с ней так перестукивались для того, чтобы вместе ходить в школу. А потом уже только по делу. Это когда мне или ей приходили более продвинутые идеи, нежели на уроках в школе сидеть и париться. И тогда…

Стук, стук, стук. Считаю ее удары.

Это потому что каждая серия ударов имела для нас свое обозначение. Три раза подряд, это она сообщала, что скоро придет ко мне, а пять ударов, это то, что надо мне к ней спускаться, и тогда мы уже с ней будем шкодить в ее квартире.

Телефонов-то еще мобильных не было, а стационарный, тогда считался среди наших семей роскошью.

Стук, стук, стук! Ага, сейчас ко мне придет, жду ее. Чайник поставлю, поищу в мамкиных запасах обязательно варенье какое-то к чаю. И хоть мать и ругала меня, что я без спроса, а я все равно и только ей говорю, что мне надо, ведь я ж подрастаю. А мы ведь действительно подрастали.

Это я уже потом поняла, когда наши баловства уже стали заходить далеко. Поначалу мы что?

Начинаем везде лазать по шкафам в поисках сначала чего-то вкусненького, а потом подросли и уже со какой-то шкодой, теперь лазаем ради чего-то интересненького. То найдем, откроем, то нацепим на себя. То туфли на каблуках, то мамкино белье. И каждый раз у нас с Женькой чуть ли не скандалом заканчивалось.