Айгуль Малахова - Я, Ангел

Удивительные события стали происходить со мной. Вместе с половой зрелостью в мою жизнь вошли видения. Я смотрела на людей и видела картинки, видения того, что произойдёт с человеком через некоторое время. Самое пугающее в этом было то, что чаще всего видения были о смерти. Началось с того, что, сидя на уроке истории и глядя на учительницу, я как будто провалилась в иное измерение. Я – сторонний наблюдатель, оператор, в руках видеокамера. Бесстрастно и молча фиксирую всё происходящее.

Мартовский солнечный день. Голые деревья, ясное, удивительно чистое, синее небо, какое бывает только в этом весеннем месяце… Появляется учительница истории, непохожая на себя. С трудом узнаю её. Весёлая, раскованная, с распущенными длинными волосами, она идёт рука об руку с высоким мужчиной. Что-то оживлённо рассказывает спутнику. Но звука нет. Всё происходит беззвучно и быстро. Мужчина останавливается, оглядывается вокруг. В глазах его хищный блеск, азарт, голод… Дрожь пробирает от этого взгляда.

В следующую секунду в руках его ярко блестит нож, пуская весёлых солнечных зайчиков. Молниеносным движением мужчина перерезает горло учительнице, при этом ловко отскакивая, чтобы не испачкаться в крови. Я вижу, словно в замедленной съёмке, как женщина падает на осевший наст. Кровь обильно льётся из перерезанной артерии, мгновенно пропитывая снег до земли. Мужчина склоняется над жертвой, с наслаждением заглядывая ей в глаза, в которых медленно гаснут непонимание и боль…

Сидя за партой, я растерянно хлопала глазами. Живая и здоровая, очень строгая учительница стояла у доски, упоительно повествуя о делах давно минувших… Что это было, сон? Если я и уснула, то это осталось не замеченным окружающими. Раздавшийся в самый разгар размышлений звонок на перемену начисто выбил из головы все лишние мысли. Уроки, весёлые перемены с Ксанкой… Видение забылось без следа. А вспомнилось через несколько дней, когда я увидела в холле школы портрет учительницы истории с траурной лентой наискосок. На переменах сарафанное радио донесло, что женщину зарезал маньяк в лесу. Дрожь охватила меня. Что это было за видение? С ума схожу? Глубоко внутрь убрала мысли об этом, постаравшись стереть воспоминания, не сказав ни единому человеку, даже Ксанке.

Но прошло время, и появились видения о других людях. Это происходило спонтанно, я как будто оказывалась сторонним наблюдателем, бесстрастным фиксатором события на камеру. Картинки, как стала называть их про себя, были о разных людях. Проваливаясь в видение, я пребывала в нём от минуты до часа. В реальности же проходила пара секунд. Получается, время в том, другом измерении растягивалось… Каждый раз, выныривая из картинки, я ощущала дрожь, словно облитая ледяной водой. То был не трепет от страха. Непонятное упоение стало овладевать мной, казалось, что я всесильна…

Впрочем, это детское упоение иллюзией власти над миром быстро прошло. Очень скоро видения начали доставлять мучительные угрызения совести. Почти все картинки были именно о смерти. Ничем помочь этим людям я не могла… Ксанке я так ничего не рассказала, стала отдаляться от неё, становясь молчаливой, как прежде.

Со временем видения стали приходить всё реже, а потом и вовсе исчезли, заставив меня облегчённо вздохнуть. К сожалению, к этому времени мы с Ксанкой уже не общались, как прежде. Я даже не успела заметить, как быстро она повзрослела, превратившись в красивую девушку, и окружали её теперь другие подруги. Яркие, раскрашенные, как индейцы, готовящиеся к войне, вульгарно хохочущие, они внушали мне отвращение. Настали девяностые, время бескультурья, в нём не было места белым воронам…

Майский день. Улица, залитая ярким солнечным светом. Иду, нежась под весенними лучами. Девушка в коротком белом платьице выбегает на аллею прямо передо мной. В смеющейся красотке узнаю Ксанку. Кричу ей, пытаюсь догнать, но понимаю, что невидима для неё… Внезапно появляется дядя Гена. Он берёт её на руки, кружит, они обнимаются и смеются. Остановившись, остолбенело наблюдаю за парочкой.

Небо стремительно затягивается тучами, всё вокруг темнеет. Пара исчезает из поля зрения. Оборачиваюсь, чтобы вернуться домой: вот-вот хлынет ливень. Вскрикиваю. Прямо передо мной в куче пыли, поднятой ветром, сидит Ксанка. Подол её белого платья в крови и грязи. Со стоном протягивает она окровавленную руку…

Я проснулась, чувствуя, как мелкий озноб колотит тело. Перед глазами таял сон. Ксанка, со стоном тянущая окровавленную руку… Укутавшись в одеяло, я сомкнула веки. Услышала осторожный стук.