Аскольд Де Герсо - Нераскрытая тайна гибели Моррисона

– С такими темпами мы через два дня вполне можем продолжить путь, – только и сказал боцман старшему помощнику капитана.

– Разумеется, – ответил старпом.

Элис с дочкой, да и сам Сэмюель в это время предпочитали оставаться в каютах, дабы не мешать выполняемым работам. Моррисон делился на страницах своего дневника о впечатлениях от похода. Только изредка он отрывался от письма, чтобы посмотреть в иллюминатор, где расплескалась синева, снизу доверху озарённая золотыми лучами солнца.

* * * * *

В одно раннее утро Моррисон вышел на палубу, окутанную туманом и остановился, растерянный представившимся зрелищем. У основания грот-мачты, обхватив колени руками сидел босоногий мальчишка. Первое, что пришло в голову Сэмюелю: «откуда он здесь взялся?» Следом возник второй вопрос: «мы уже которые сутки в море, пережили такой шторм. Чем он питался всё это время?»

– Мальчик, ты откуда здесь взялся? – громко обратился Сэмюель к мальчишке, который продолжал сидеть неподвижно, глядя под ноги. Ответа не последовало, но тем не менее мальчик поднялся на ноги и зашагал прямо к нему. Что-то неестественное происходило, но Сэмюель не мог даже сдвинуться с места, как если бы его ноги приросли к палубе. Он почувствовал, как волосы зашевелились на голове, хотя сказать, он не был человеком робкого десятка.

– Так всё же откуда ты здесь? – ещё раз обратился к нему Моррисон, когда тот был в двух-трёх шагах от него. Но мальчик, казалось, не расслышал или сделал вид, что вопрос обращён не к нему. Ни единым движением он не отреагировал на вопрос и более того, как ни в чём не бывало прошёл мимо Моррисона, обдав последнего холодом. Прошла минута или возможно чуть больше, когда Моррисон обернулся в ту сторону, куда направился мальчик и увидел, как тот растворяется в воздухе.

«Отче наш! Спаси нас от духов злых и душ неприкаянных», – только и смог подумать он. Следом приглядевшись, он увидел боцмана, появившегося из-за палубной надстройки. Как ни хотелось ему поделиться увиденным, он всё же сдержал свой порыв.

Поравнявшись с Моррисоном, боцман поприветствовал его и, желая продолжить разговор, обратился:

– Сэмюель, каков туман, а?

– Чисто парное молоко, – ответил Сэмюель, рассеивая остатки привиденного из сознания. – И часто такое происходит в море?

– Разумеется. Но лучше уж туман, нежели шторм. Вот совсем скоро солнце взойдёт и рассеется туман.

На восточной стороне небо обозначилось розовым цветом, что с каждой минутой становилось ярче и ярче.

Эта история так бы и осталась в тайне если бы не следующая встреча. Они к этому времени провели в море около полутора месяцев и Элис с дочкой как-то обвыклись с качкой морской, ежедневным пейзажем, когда вокруг на несколько десятков миль простирается безграничная вода и не на чем глазу зацепиться.

Одни матросы не испытывали никаких неудобств, проведшие в море большую часть своей жизни и не представляющие иной судьбы. С утра заступив на вахту, они могли до ночи простоять, не выдавая признаков усталости. В свободное же время матросы драили палубу, проверяли состояние такелажа. Ничего необычного не происходило на борту шхуны: день сменялся ночью, ночь в свою очередь днём.

Одни матросы не испытывали никаких неудобств, проведшие в море большую часть своей жизни и не представляющие иной судьбы. С утра заступив на вахту, они могли до ночи простоять, не выдавая признаков усталости. В одну из лунных ночей, когда самый отчаянный матрос стоял за штурвалом и нёс вахту, случилась непредвиденная история. Если бы матрос был любителем прикладываться к бутылке, можно было списать на пьяное видение, но так ведь он не пил. Время перевалило за полночь и только волны, бьющиеся о борт судна, нарушали тишину. Небо, полное высыпавших звёзд, и, кажущееся чёрным бархатным покрывалом, на которое высыпали алмазные камушки отражалось в океане. Судно шло заданным курсом, не сбиваясь ни на один дюйм.

В какую-то минуту внимание матроса привлекло что-то странное, происходящее на баке корабля. В отличие от многих своих собратьев он не отличался суеверностью и его едва ли можно было бы испугать выдуманной чертовщиной. Он иной раз сам любил подтрунивать над суеверными товарищами. Но сейчас происходило нечто загадочное, необъяснимое. Нет, никаких странных звуков оттуда не доносилось, но тем не менее матрос пригляделся внимательнее. Что за наваждение? На месте привычного бушприта он увидел вытянутое вперёд тело мальчика с разведёнными в стороны руками. Он даже разглядел его развевающиеся космы иссиня-чёрного цвета. Тело его в неверном свете луны отливало медью. Матрос от неожиданности перекрестился и протёр глаза. Страха он не испытывал. Тут было совсем другое. Он пытался понять: куда подевался бушприт? Не могло же его сорвать и унести в океан. Но и каким образом его место заняло тело мальчика, тоже оставалось непонятным. И ещё: каким образом он удерживается в этом положении и не падает? Даже самый подготовленный гимнаст едва ли способен удерживать себя на кончиках пальцев ног, уже не говоря о том, что тело мальчика оставалось недвижимо долгое время. Матрос отвёл глаза в сторону, чтобы развеять сомнение, но вернувшись к прежней картине, заметил, что мальчик не исчез, а продолжает находиться в том же положении. Он не прилагал никаких усилий, чтобы сохранять принятое положение, как если бы это было деревянное изваяние. Но всем, кто находился на судне была знакома чуть ли не каждая деталь и матрос никак не мог ошибиться. Всё было реально, как и то, что он держит штурвал, а за бортом бьются волны.