В голову откуда-то из подсознания пытался выбраться в сопровождении глупых мыслей типа «а вдруг…», «а что, если…» холодок страха, заставляющий тревожно колотиться сердце…
Я упорно гнал эти мысли прочь, убеждая себя, что все это чушь, что все здесь давно отработано и абсолютно безопасно, что все возможные роковые случайности настолько маловероятны, что думать о них просто несерьезно… Я старался загнать страх обратно, не давая ему выбраться наружу…
Напротив меня сидели, улыбаясь и оживленно что-то обсуждая, молодые ребята и девушки лет по двадцать-двадцать пять. Казалось, им все эти волнения и страхи «по барабану». Их вид успокаивал и обнадеживал: «Раз они могут, значит, и я могу. Чем я хуже?! Тем более что мне и делать-то ничего не нужно. Просто расслабиться и получить удовольствие от прыжка.»
В этой внутренней борьбе прошли те несколько минут, что оставались до решающего момента. Я, конечно, не подавал виду и улыбался Галинке, которая, казалось, тоже совсем не волновалась.
Наконец самолет набрал нужную высоту (4200 метров), и ребята-парашютисты начали ритуал напутствия друг друга перед прыжком. Как я понял позже, это было полусерьезной-полушутливой традицией, которая неукоснительно соблюдалась. Ритуал состоял в следующем: соседи, дружелюбно улыбаясь, протягивали друг другу руки, как бы для рукопожатия, но вместо пожатия хлопали раскрытой ладонью о ладонь, потом сжимали ладони в кулак и легонько стукались встречным движением кулаками, затем, не разжимая кулака, выставляли указательный палец, с улыбкой направляя его друг на друга (так в шутку рукой имитируют пистолет, на самом же деле этот жест у парашютистов означает сигнал на раскрытие парашюта). Этим они подбадривали друг друга и желали удачного прыжка.
Мы тоже проделали этот ритуал, хотя и не очень ловко (первый раз же!), тем самым как бы приобщаясь к сообществу парашютистов. И – удивительное дело! – чрезмерное волнение и подступающий страх отпустили…
По команде пилотов дверь самолета, расположенную по левому борту позади крыла, ближе к хвосту, открыли, и парашютисты стали группами вываливаться наружу.
Приближалась наша очередь. Инструктор поставил меня перед собой и пристегнул к себе, тщательно проверив все крепления. Я глубоко вздохнул, надел мягкие пластиковые очки, предназначенные для защиты глаз от плотного потока воздуха, и мы неуклюже, как парочка сиамских близнецов, неразрывно сцепленных друг с другом, стали подходить к открытой двери. Остановились в метре перед ней, и по команде инструктора я повис на нем, согнув ноги в коленях. Инструктор сделал шаг вперед и… на несколько мгновений мы замерли у самого обреза двери…
Сильный и плотный, затягивающий поток воздуха за срезом борта, гул мотора и… четырехкилометровая пропасть под ногами. Где-то там далеко внизу земля…
И от меня уже ничего не зависело…
Инструктор профессиональным движением откачнулся сначала чуть назад, а потом резко вперед, и… мы рухнули в эту пропасть!
Словами сложно передать те ощущения, которые обрушились на меня. Это был восторг! Все страхи мгновенно испарились. Только свист прорезаемого мной плотного воздуха и далекая, с вдруг узнаваемыми контурами «Аэрограда» и окрестных полей-лесов, с изгибами Москвы-реки и автострады земля, которая стала неспешно приближаться…
Это не было падением, это был именно свободный полет. И не просто какие-то несколько мгновений, а десятки секунд, минута. Было достаточно времени, чтобы впитывать всем своим существом совершенно новые ощущения, которые, казалось, струились через тебя вместе с пронзаемым воздухом. Хотелось, чтобы это длилось еще и еще… Это падение, этот полет увлекал, завораживал… Все другое перестало существовать…
Вдруг почувствовался резкий рывок, и над нашими головами раскрылся парашют. (Заметьте, не круглый купол, а прямоугольное крыло, потому что прыжки выполняются на парашютах типа «крыло», позволяющих выполнять управляемый полет.)
Раскрылся парашют, и нас сразу, резко окружила спокойная тишина…
А где-то внутри плескалась новая волна восторга! Радость, замешанная на чувстве облегчения от того, что эта штука сработала, что парашют-таки раскрылся, как надо. (И я не оторвался от инструктора!)
И новое чувство полета, теперь уже под крылом парашюта.
Инструктор спросил, как дела. У меня не было слов, но я смог дать понять, что, мол, все нормально. И сосредоточился на новых для меня ощущениях.
Читать дальше