Марина Соловьева - Разные Двери

– Hola! – выдала я единственное слово, известное мне из испанского лексикона, вежливо улыбнулась, подняла глаза и замерла на месте. Полицейский не двигался. Он и не мог двигаться. Это был хорошо сделанный в человеческий рост памятник какому-то военному. Да-да, просто памятник, благодаря которому я смогла не сойти с ума и пережить эту нелегкую ночь. Я просто села там, где только что стояла, а мой дикий хохот со слезами, которые не лились, а брызгали по сторонам, огласил испанские окрестности. Истерика никогда не была особенностью моего темперамента, просто у моего спокойствия, наверное, закончился срок хранения.

– Я могу вам чем-то помочь? – эти слова вмиг привели меня в чувство. Передо мной стояла молодая девушка в спортивной одежде. «О спорт, ты жизнь!» – сразу пронеслось в голове и в одно мгновение высохли слезы. Какое счастье, что маршрут ее утренней пробежки проходил как раз в том месте, где я рыдала у ног памятника. Почему она сразу поняла, что я русская, осталось для меня загадкой. Скорее всего меня выдали шляпа и каблуки-предатели. Нет, не так, каблуки-спасатели. Я готова была эту девчонку обнимать, целовать, вокруг нее танцевать, и лишь страх напугать ее остановил меня. Ее русская речь звучала в моих ушах самой лучшей музыкой.

– Я дико устала и готова продать душу и все остальное дьяволу за туалет, чашку кофе и кусок хлеба – выдала я, собравшись с мыслями.

– С дьяволами здесь напряженка, – девушка широко улыбнулась, – а все остальное можно найти на автостанции. Это совсем недалеко, за углом, от силы метров двести.

Через пять минут я была на той самой автостанции-потеряшке. Появилась уверенность, что мой ночной квест близок к завершению. Посетив испанский туалет, я поняла, что хотела бы там остаться на какое-то время пожить. Потом я подошла к зеркалу, сняла шляпу, потрогала странгуляционную борозду, оставленную ею и проходящую через центр лба, вытерла остатки размазанной туши, безуспешно попробовала реанимировать прическу. Лицо выглядело как будто после боя. Жить опять расхотелось, даже в этом роскошном туалете, а шляпа снова заняла свое место, прикрывая все издержки долгого пути и непростой ночи.

Я вошла в просторный полупустой зал автостанции, держа в руках два огромных стакана капучино. Хотелось съесть что-нибудь посущественнее, но ничего такого, что соответствовало бы моей системе правильного питания, я не нашла. Петьки в зале не было, сигнального костра тоже, поэтому я не стала делать походку от бедра и держать спину. Каблуки неестественным образом изгибали мои и без того отекшие ноги, ремешки врезались в кожу, оставляя глубокие следы, как будто я покупала эту обувь в состоянии транса и меряла ее на ногу продавщицы.

Я проковыляла к креслам, стоящим в самом дальнем конце, прямо напротив входной двери, и заняла самую удобную наблюдательную позицию. Рядом сидел только немолодой пузатый лысый мужик и с удовольствием жевал сочный бургер, источавший невероятный и запрещенный для меня запах котлеты и горячей булки. Я покосилась на его живот, дрожащий в такт жеванию, прикрытый майкой с влажными пятнами пота, в очередной раз подумала о пользе здоровой пищи, передвинулась подальше и стала неспешно пить свой кофе. С каждым глотком в меня возвращалась жизнь. Добравшись до второго стакана, я уже не понимала, я пью кофе или кофе пьет меня. А Петьки все не было. Я не сводила глаз с входной двери и понимала, что когда-то это все со мной уже происходило. Дежавю вкрадчиво заползало в душу, задевая все на своем пути острыми коготками. Петька не появлялся. Может, он меня ищет в другом месте, ведь мой автобус прибыл уже давным-давно? Изо всех сил я старалась не киснуть и придумать ему оправдания, но получалось, если честно, не очень. Дядька доел свой заморский бутерброд и начал ерзать на сидении, кряхтя и сотрясая весь ряд скрепленных кресел, страшно раздражая меня своим присутствием. Я пересела на следующий ряд позади него и теперь могла любоваться на его побитый молью затылок. Мой организм начал все больше поскуливать головной болью и ноющими ногами, лоб под шляпой неистово чесался, злобный бюстгальтер-бультерьер на спине уже, наверное, прокусил дырку.

Я прикрыла на секунду глаза и, наверно, даже задремала.

… Где-то в тумане настойчиво раздавался телефонный звонок. И вдруг я услышала Петькин голос, такой хорошо знакомый, родной голос, с узнаваемой легкой хрипотцой, с горловым звуком на протяжных гласных и слегка шелестящий на шипящих, такой соблазняющий и будоражащий одновременно. Магия его голоса пробежала сразу по всем нервным окончаниям и вмиг пригвоздила меня к креслу. Голос раздавался совсем рядом со мной, как-то слишком рядом. Я медленно, как будто боясь его спугнуть, повернула голову и не сразу поняла, как такое может быть, что сидящий передо мной толстый и потный дядька с остатками седых нечёсаных волос по краю загорелой лысины, разговаривает по телефону голосом моего Петьки.