Александр Киселев - Война и мир Лизы Пинтер

Она пришла с работы на полчаса позже, чем обычно. Несмотря на общую усталость, лицо её светилось какой-то радостью, которую она явно хотела разделить с ним. Валентин обнял её в качестве приветствия.

– У меня для тебя потрясающая новость! – с порога заявила сияющая Эржебет.

– У меня тоже, но более грустная, – ответил он.

Венгерка выжидающе посмотрела на него, перестав даже улыбаться, поняв по тону Сирхаева серьёзность ещё не высказанной им проблемы.

– Мой отец в больнице. Я должен срочно лететь к нему, в Питер, прямо сейчас…

Пинтер сделала два шага в сторону дивана и в изнеможении опустилась на него. Сирхаев догадался, что она плачет, хотя он и не смог толком понять, от чего именно из сказанного им подруга его так погрустнела – она не знала его отца.

– Ты уедешь, Вэл… – глухо сказала Эржебет. – Как раз тогда, когда я впервые в жизни всерьёз почувствовала себя по-настоящему счастливой…

– Я не могу поступить иначе, Бет… – он всегда называл её этим западным уменьшением, не признавая классической венгерской «Эржи», которое использовали её местные друзья. – Отец нуждается во мне; я ведь не могу подвести его…

– Когда ты вернёшься?..

Валентин не ответил. Он подошёл к ней и обнял её через диванную спинку. Девушка выгнулась и уткнулась лицом в плечо Сирхаева. Пару минут они молчали.

– Ты вообще вернёшься?.. – наконец спросила Эржебет.

– Я постараюсь. В любом случае, я буду с тобой, Бет, если ты только этого захочешь!

– Я хочу… – прошептала она. – Боже, может даже настолько, чтобы поехать туда с тобой!.. Бросить всё, чем я живу здесь…

Для Валентина эти слова были дороже признания в любви, которого от неё он бы всё равно никогда не дождался. Готовность Эржебет оставить всё дорогое сердцу в Будапеште и поехать за ним в холодный Петербург дорогого стоила. Если, конечно, кто-то из вас готов поверить мне на слово, что что-то может быть на свете дороже любви…

– Выходи за меня замуж.

– Я согласна, – ответила она и слабо улыбнулась: – Ты не хочешь-таки узнать, что за новость была у меня?..

– Хочу.

– Я беременна, Вэл!

Он немного остолбенел, услышав это. Видя его изумление, Эржебет смогла выдавить из себя уже более радостную улыбку.

– Это точно? – Валентин не нашёл ничего лучше, кроме как задать глупый вопрос. Ну, иногда все мужчины оказываются одинаково глупы…

– Абсолютно. Я сегодня была у врача, который в этом уверен. Сто процентов.

– Это же прекрасно! – улыбнулся Сирхаев.

– Кроме того, что тебя не будет рядом со мной…

Они извинились друг перед другом жарким поцелуем, который, как всегда, решал любые противоречия между ними. До разлуки оставалось всё меньше времени. Конечно, меньше, чем за сутки, Эржебет не могла сняться с насиженного места и поехать за Валентином в Россию. Они не обсуждали более тему возвращения Сирхаева, ибо было понятно: пока Дмитрий Ровшанович не выздоровеет, он сына от себя не отпустит. А выздоровеет он вряд ли скоро… Если же произойдёт худшее – Валентин старался гнать от себя эту мысль, а Эржебет прекрасно понимала, что будет в этом случае – единственный наследник долго будет расхлёбывать отцовские дела, что тем более долго не отпустит его из Петербурга. В любом случае, разлучиться им сейчас предстояло надолго. Успеют ли они пожениться, да и вообще хоть раз увидеться, до рождения их ребёнка?.. Это достаточно маловероятно.

На следующий вечер Пинтер ощутила одиночество. Она попыталась унять его, поболтав по телефону с Анной Молнар, потом позанимавшись домашними делами… Одиночество не покинуло её; зато локализовалась причина – не было занятия, которому можно посвятить вечер, подчинить всю прочую жизненную деятельность… Эржебет подошла к книжной полке, где пылились томики Петёфи – отцовский подарок на новоселье – и, взяв один из них, отправилась на диван с кружкой чая. Она решила с этого дня сделать своим ежевечерним занятием чтение классической поэзии…

* * *

Ровно в пять минут одиннадцатого Льюис Уилсон вошёл в приёмную офиса Сирхаева, где молодой наследник согласился принять его.

– Вам назначено? – вежливо поинтересовалась безукоризненная секретарша в приёмной.

– Я немного опоздал, – ответил Уилсон по-английски. Девушка кивнула и проделала несколько манипуляций с компьютером. Взглянув на визитёра, она спросила:

– Мистер Джастин Хьюз?

Именно так Льюис представился, когда просил об аудиенции. Он кивнул.

– Проходите. Валентин Дмитриевич ждёт Вас.