Анна Литвинова - Солнце против правил

– Папа! Хватит! Она же маленькая!

Но отец рокочет:

– Всего двадцать шагов. Ничего страшного. Пусть закаляется.

Семья у них была необычная. Мама – тихоня, хозяюшка. Своего мнения нет, отцу в рот смотрит.

А батя – великий реформатор. Из детей пытался вырастить людей нового типа. Закалял, развивал, официальную медицину гнал прочь.

– Хорошо, ты не помнишь, – рассказывал Борька. – Он тебя, совсем мелкую, держал за ноги вниз головой. И ледяной водой окатывал. Знаешь, как ты вопила!

Хотя детям хотелось обычного семейного тепла, а не превращаться в сверхчеловеков.

Лия, когда выросла и завела себе «Живой журнал», однажды опрос среди подписчиков устроила: у кого что из детства в памяти самое яркое? И реально завидно оказалось читать: про любимого попугайчика или как пирогами пахнет.

У них дома – с папочкиными закидонами – ни о чем подобном даже подумать было немыслимо. Коты и прочие твари – разносчики кишечных паразитов. Игрушки могут быть только развивающими. Про пироги тоже только мечтать – начинал отец с вегетарианства, потом перешел в веганы, дальше вовсе стал сыроедом. И вся семья должна была следовать его правилам.

Борька – он на пять лет старше, чем Лия, – против порядков в их доме всегда бунтовал. Хохотал гомерически, когда мама начинала рассказывать, как больно бедной коровке, когда ее убивают. Притаскивал от сердобольных соседей конфеты, булочки, подкармливал младшую сестренку.

Лия вечно меж двух огней. Родители оздоравливают и закаливают. А Борька ей уже в пять лет дал сигареткой затянуться. И пусть замутило нещадно, но от проростков с маслом гхи ее еще больше воротило.

Мама, очень робко, пыталась убедить отца, что растущим организмам мало одной растительной пищи. Предлагала давать хотя бы молоко, яйца – в деревне-то они хорошие, без нитратов. Отец долго ворчал и наконец разрешил – один бутерброд с маслом раз в неделю, по воскресеньям. Но Боря малостью не довольствовался. Уже лет с десяти удирал из дома, от отцовских бесплатных трудовых повинностей, и к соседям нанимался в огороде помогать. Потом приносил Лие честно заработанные хлеб, сало, домашние сыры. А если давали деньгами – покупал в сельпо шипящие на языке конфеты, ядовито-красную колбасу, чипсы, исходящие жиром.

Мама – когда засекала – всегда расстраивалась, но не выдавала. А отец бесился конкретно. Однажды обнаружил их тайник с куличами пасхальными – приложил Борьку в наказание головой о чугунную печку. Ездили потом в травмпункт зашивать, и шрам на виске навсегда остался.

Врач смотрел подозрительно, долго расспрашивал, кто ударил, но Борис упрямо повторял, что свалился сам.

У него с раннего детства – характер и свои понятия. И отец, возможно, психовал потому, что чувствовал: пацан, дохляк, его сильнее. Пусть не телом, но духом.

Папа, в принципе, человек-то не злой. И хорошее в его оздоровительно-воспитательной системе тоже имелось. Обливаться водой ледяной, босиком по снегу ходить – да, жестко, зато простудами Лия с Борькой никогда не болели. Гимнастические упражнения, впоследствии сменившиеся йогой, дали им гибкость, хорошую осанку. И от игр развивающих толк имелся: говорить начали рано, с математикой школьной никаких проблем. Что без прививок – бог тоже миловал, обошлись без туберкулеза или полиомиелита. Но вот вечная трава-растительность на завтрак, обед и ужин – это, конечно, жесть. Лия уже девятнадцать лет как дома не живет, а никак не может булочками-шашлыками наесться. Лишнего веса килограммов восемь набрала, и с каждым годом все прибавляется.

Отец, впрочем, искренне считал: он безусловно, однозначно, навсегда прав.

А мама смотрела ему в рот.

Но Борьку – вечного нарушителя спокойствия – как могла защищала. Хотя ей он неродной.

Родители познакомились в санатории. Мама, восемнадцатилетняя студенточка, восстанавливала здоровье после воспаления легких. Отец лечил нервы – совсем недавно в аварии погибла его супруга. Оставила вдовцом с четырехлетним сыном.

Печаль в его глазах и трогательная забота о ребенке произвели на маму неизгладимое впечатление. Да и лично ее смог удивить. После болезни никак не могла полной грудью вдохнуть, а новый знакомый научил особой дыхательной гимнастике, мигом излечившей недуг. Плюс трогательно заботился, много интересного рассказывал.

Поженились, мама быстро забеременела. Бросила институт, помогала отцу в делах – СССР только что развалился, и батя на его руинах пытался подняться, стать гуру смутного времени, вроде Чумака с Кашпировским.