Константин Игнатов - На пороге ада

Подобного рода воспоминания были частыми гостями в его квартире, они прятались по углам, таились в редких сигаретах и утренних таблетках после кофе. Со временем, устав от бесконечной борьбы с ними, он даже согласился на их присутствие, поселил по комнатам и придумал разным обрывкам кинематографичные названия – из любимых фильмов. Почему же для него это было так важно? Возможно, потому, что он с детства любил фантазировать. Он всегда существовал в мире, слегка отличающемся от реальности, считая быт слишком скучным. А может быть, постоянное придумывание несбыточных сцен или прокручивание в голове давних событий для него являлись попытками ухода от действительности без полной потери связи с нею. У него в голове сложился свой собственный мир, где любовь живет дольше, чем три года, где добро неизбежно побеждает зло, где человек и его жизнь – есть наивысшие и неоспоримые ценности, и никто и никогда не осмелится посягнуть на них даже словом, потому что все слова подсчитаны и каждое имеет цену. Этот мир казался очень далеким, недосягаемым, но отчего-то Константин твердо чувствовал свою принадлежность к нему, словно он был его эдаким иммигрантом с истекающей визой. И это вечное ожидание чуда – что бы ни случилось, он клятвенно верил, что воображаемый мир однажды материализуется, явится лучшими своими гранями, и, если уж спасёт не всех, то хотя бы его самого.

Константин поставил себе кофе. Утро супилось мышастыми тучами, на стеклах павлинились морозные узоры, а ветер, заглотнув позавчерашнюю сырость и нахально распахнув форточку, вырывал тепло из рук. Константин чего-то ждал, он хватал грудью воздух и ему казалось, что надо еще немного вдохнуть, еще чуть-чуть, и случится что-то торжественное и значительное, чего, может быть, никогда в его жизни еще не случалось. И дышать сегодня было легче, и кофе был ароматнее, и словно целая жизнь за плечами похудела на несколько лет. Он быстро принял душ, собрал документы на столе и, тотчас одевшись, выбежал с детским восторгом на улицу, где его уже ждала новорожденная снежная пыль.

На работу зимой он всегда ходил пешком, это был некий ритуал, когда, вдыхая морозную свежесть и слушая приятный хруст под ногами, он мог вновь и вновь влюбляться в город, всматриваться в его далекие серые крыши и сочинять у себя в голове множество различных историй. Но в последнее время утренние прогулки омрачались загадочными происшествиями, что случались невзначай и без каких-либо оснований. Так и сегодня: пройдя вверх по улице до первого перекрестка, он вдруг заметил, что за ним следят. Это было инстинктивное, отчасти нелепое ощущение, однако от этого не менее достоверное. И точно: вон тот мужчина в черном пальто и чудаковатой лохматой шапочке пристально целится в него взглядом, да какой-то тощий мальчишка с огромными, как у лемура, глазами пялится в упор. Константин осмотрел свою одежду, пытаясь найти какое-нибудь пятно или прочий непорядок, способные задеть обычно равнодушных прохожих, однако ничего не обнаружил. Но за ним точно следят! Вот прошла девушка в зеленом платке, смерила его взглядом с головы до пят, а потом всмотрелась в глаза и попыталась что-то в них отыскать.

«Неужели они все меня знают? Может, перепутали с кем-то, и мое лицо кажется им знакомым? Почему их так много?» – подумал он.

Но тут даже дворовая собака ощетинилась, залаяла, и тоже вытаращилась на него.

Константин спешно свернул в тихий переулок, где всегда было мало людей; он надеялся сменой маршрута избежать странностей, но странности последовали за ним. Не успел он миновать и один дом, как почувствовал, что все, что он видит, находится в каком-то непривычном монотонном движении: раскачивается на проводах дорожный знак, капает из труб вода, нервно тикают на башне часы. Константин осмотрелся – вокруг никого, только светофор подмигивает желтым.

«Интересно, всё это замечаю только я?» – пронеслось в голове.

Он дошел дворами до большой магистрали, где узость пешеходной полосы обязывала к безлюдности, а любые звуки заглушались гулом машин, но причуды не оставили его и здесь. Он взглянул на мчащиеся мимо машины и не поверил своим глазам – они все были словно живые: прищуренные золотистые глаза, широкие хищные пасти, устремленные вперед массивные корпуса. Они летели по дороге и будто тем самым колыхали весь город, было что-то пугающее, но в то же время и чарующее, в этом бесконечном полете от одной линии горизонта до другой. Константину оставалось пройти всего несколько метров до забора, где начинался большой парк, разбитый вокруг больницы несколько лет назад, но что-то чрезвычайно важное заняло его мысли, и он не торопился. Лоб его покрылся складками, брови сдвинулись к переносице, щеки покраснели, на лице застыла маска безысходного напряжения, и казалось, что стоит ему расслабиться хоть на мгновение – над головой обязательно пойдет дождь.