Олег Скрынник - У зеркала

–– Размяться решил?

–– А?

–– Говорю: снежок вышел покида-ать?!

–– Да-а-а, надо вот почистить, а то участковому ходи-ить негде!

Эти улицы, которых в городе остаётся всё меньше, предназначены для людей, а не для машин. Машины это чувствуют и не больно-то любят сюда сворачивать.

Улица поёт. Поёт мне птичьими голосами, писком открываемых и закрываемых калиток, скрипом снега под подошвами сапог. Поёт о том, что сегодня суббота, что занятия закончены пораньше, и до прихода Николая ещё почти целых три часа. Три часа полной свободы от всего и вся! Сейчас я не спеша пройду всю эту улицу, упиваясь её ароматом и тишиной. Затем сверну на бульвар, зайду в кафе «Лакомка» и буду, может быть, целый час наслаждаться кофе с пирожными. Кофе будет со сливками, в огромной белоснежной чашке с золотыми листиками по ободку. Терпеть не могу эту смоляную горечь, которую с умным видом тянет в перерывах из «напёрстков» наша утончённая профессура!

–– Ой, простите: эклер у нас остался один – тот, что на витрине. Если вы подождёте минут пятнадцать, то вынесут свежие.

–– А что можно взять взамен?

–– У нас хорошие безе…

–– Замечательно. Два безе.

Думаю, на пятнадцать минут мне их хватит.

Через витринное стекло видно, как снуют туда-сюда разноцветные автомобили. Интересно, какая машина у него? Надо было хотя бы посмотреть…

-– Ох, извини, дорогой: у меня такой беспорядок. Ничего не успеваю! Какой-то студент занудный пошёл: все звонки уже прозвенели, а их всё никак не вытолкаешь из аудитории. И это в начале семестра! Представляешь? Что же будет в конце? Они заставят меня там ночевать. Просто какая-то сенсация: патологическая тяга к знаниям! Насилу вырвалась.

Он всегда выбрит до глянца и пахнет первоклассным парфюмом. Одним и тем же парфюмом! Стоило мне как-то случайно похвалить эту марку… Господи, когда же это было?

–– Не беда, девочка. Не забывай, что у тебя есть я

Николай снимает пиджак и, ослабив галстук, закатывает рукава рубахи. Его фигура изображает горделивое сознание собственной необходимости.

–– Ой, мне так неудобно загружать тебя… – лицемерно пищу я, одновременно соображая, что бы такое посложнее ему поручить

–– Неудобно спать на потолке, – отвечает он мне дурацкой шуткой. – Располагай мною как угодно и всяко.

Странно, что он говорит задорным, почти юношеским тенорком. При его комплекции следовало бы ожидать хорошего, раскатистого баса. Странно… Странно, что я вдруг подумала об этом. Странно, что подумала впервые за всё время нашего знакомства. Странно, что он сейчас глядит на меня каким-то выжидательным взглядом… Ах, да!

–– Что ж, если ты так настаиваешь, то выбирай: уборка в квартире или приготовление ужина.

–– У… – начал было он.

–– Я так и знала, дорогой, что ты захочешь угостить меня ужином!

С размаху вешаюсь ему на шею, внезапно вспомнив, что приготовление ужина наверняка потребует незапланированного похода в магазин, а до зарплаты остались считанные дни, со всеми вытекающими.

Тарахчу как заводная:

–– Я сто лет не ела из твоих замечательных рук. У тебя всё так чудесно получается! Не то, что у меня: то подгорит, то недосолится, то сбежит куда-нибудь. Вообще: самые лучшие повара в мире – это мужчины. Особенно любимые мужчины!

Он вырастает до потолка.

–– И что же вам приготовить, мадам?

–– Отдаюсь в твои руки, о мой повелитель! Приму как величайшую милость всё, что ты с присущей тебе мудростью сочтёшь возможным предложить мне, и покорно разделю с тобой всю сладость твоего творения. Как бы ни называлось это творение, я заранее знаю, что оно будет непревзойдённым. Умоляю: покажи мне своё великое искусство, слава о котором разносится по всему королевству и далеко за его пределами! Скорее вступай во владение всем, что ты найдёшь в этом царстве Эпикура, и да сбудутся твои и мои самые дерзновенные мечты и удовлетворятся самые заветные желания.

Интересно: что такого сумеет он найти там, в моём царстве?

Сквозь завывания пылесоса слышу, как хлопнула входная дверь. Значит, кое-чего всё-таки не нашёл.

За окном уже темнота, и фонари вместе с окнами соседних домов плавают в ней как осколки солнца. А до одиннадцати ещё целых четыре часа! Пусть часа полтора займёт вместе с приготовлением романтический ужин (не собирается же он кормить меня яичницей!) Затем светская беседа под сигарету и… чего он там принесёт. Не меньше часа, уж об этом я позабочусь. Итого два с половиной часа. Потом ванна. Если разбаловаться и обнаглеть, то можно издержать минут сорок-сорок пять. Ну, уж как минимум, полчаса. Значит, как ни крути, а от ванны до того момента, когда он с трагическим видом будет в прихожей целовать мою физиономию перед тем, как мышью выскользнуть за дверь, остаётся не меньше часа. «И никуда, никуда нам не деться от этого!» – как поётся в одной популярной песне.