Олег Северюхин: ЗЕРКАЛО

?

Археология всегда являлась уделом просвещенных умов и грабителей. Одни учили историю и сидели над черепками битой посуды, чтобы понять характер эпохи и живших в ней людей. Другие изучали карты древних поселений, чтобы первым прибыть туда, пошуровать кайлом в поисках золотых и серебряных изделий или незатейливых поделок, которые в наше время расцениваются как невиданные произведения искусства, не имеющие цены, а если и имеющие цену, то очень высокую и доступную лишь ограниченному количеству людей.

Часть археологов не выезжает на раскопки, а крутится вокруг старых зданий, которые готовятся к сносу и откуда любознательный народ тащит во все стороны старые дверные ручки, шпингалеты, половые доски, двери с косяками или оконные рамы. За ними в дома заходят кладоискатели, вооруженные молоточками и молотками, отвертками и зубилами, слуховыми трубками, как деревянными, докторскими, так и современными стетофонендоскопами, генераторами звуков, металлоискателями, решетами для просеивания сыпучих материалов и другой аппаратурой, которые, как и «медвежатники», в основном делают сами. В большинстве своем эти люди уходят из старых домов без добычи, иногда и им что-то отваливается в виде ржавого ножа или заплесневевших крестиков и кружек с чашками или черепков от них, которые после отмывания в крепких растворах либо выбрасываются, либо раздариваются любителям старины.

Однажды в такой дом заглянул и я с целями, можно сказать, обыденными. В связи с перестройкой была нарушена не только система государственного и хозяйственного управления, но и система общественных туалетов. У кого есть камни в почках знают, как это бывает. Не дай Бог поживиться этими заболеваниями, которые возникают в основном у тех, кто смолоду не заботится о своем здоровье.

Дом был уже полностью опустошен. И оставались считанные часы до того времени, когда жилой дух навсегда покинет его стены.

На полу одной комнаты валялась груда больших, старых, пожелтевших листов. Из чистого любопытства я поднял твердый, ломающийся по краям листок. Что в нем написано не было видно, но, присмотревшись, я увидел буквы, похожие на кириллицу, но написанные как готические, красивые и заостренные снизу. Листов было не менее двухсот. Наверное, под воздействием обстановки во мне вдруг проснулся исследовательский дух. Я аккуратно собрал валявшиеся вокруг листы и сложил их в полиэтиленовый пакет с ручками, который постоянно был в кармане моего пальто и выполнял функции "авоськи" (была такая сумка в виде сетки, которую носили постоянно с собой, авось чего-то придется нести). Свою находку я забросил в дальний угол ящика письменного стола, положил в долгий ящик, как говорят, и вернулся к ней совершенно случайно года через два.

За это время старый дом полностью снесли и построили новый дом, в котором и мне посчастливилось приобрести квартиру. После доделки квартиры "под себя", переезда и расстановки вещей наступает момент, когда вообще ничего не хочется делать. И чем-то заниматься тоже не хочется. У женщин лекарством от хандры является поход по магазинам ни за чем. Мужчины начинают разбирать свой инструментальный ящик. Перебирая отвертки, вспомнил, что необходимо укрепить шурупы в дверце письменного стола. Естественно, натолкнулся на найденную рукопись, которую от нечего делать решил посмотреть. Шурупы подождут. Судя по бумаге и почерку, писал иностранец, вероятно, свинцовым карандашом, что указывает, примерно, на семнадцатый век. Но содержание… Признаться, сначала у меня не хватало интеллекта, чтобы понять, о какой стране идет речь. Рассортировав листы, я углубился в чтение, которое было прервано настойчивыми требованиями жены, ложиться спать. Я читал и не верил своим глазам. Судя по всему, мне достался документ, относящийся к XVI веку.

"Мое имя есть Яков Пфеффер. По приказу епископа Геттингенского я приехал в страну Россию из Германии для просвещения варваров, которые метались от одной религии к другой, и не знали никаких основ цивилизации. Я по профессии есть просветитель и записыватель всех происходящих исторических событий. В России тоже есть записыватели, но их почему-то зазывают летописцами. Лето записать нельзя. Также нельзя записать осень. Записыватель, по-немецки гешрайбер, дает очень точное определение моей профессии.