Олег Скрынник: Шум, жена и скатерть. Повесть

© Олег Скрынник, 2017

ISBN 978-5-4485-1036-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Жену поцелую в щёчку и отправлю баиньки. Cкатерть мы просто сложим в несколько раз и бросим на спинку дивана.

А шума к этому времени уже нет, если не считать редких шорохов с отдалённой автострады. Значит, ничто не помешает разместиться за надёжным, ласкающе гладким столом четырём… Нет, трём дорвавшимся до дела мужикам. Четвёртый будет сидеть на прикупе. Ему удобнее где-нибудь отдельно. За журнальным столиком. Торги слушать, лимончик резать. Коньяк наливать.

– Ого, «Мартель»! Не хило поживает наша медицина.

Роман с треском взламывает ящичек и извлекает золотистую бутылку, похожую на полумесяц с ручкой.

– А то!

Яша с достоинством вздымает рыжую шевелюру. Достав новую, в обёртке, колоду, небрежно бросает её на стол и снимает пиджак.

– Дай-ка сюда!

Вырывает у Романа бутылку. Наливает всем на самое донышко.

– Коньяк, чтобы вы знали, существует не для того, чтобы пить. А чтобы насладиться.

Это чистая правда. В Париже мне много раз приходилось видеть, как весёлые молодые компании, заказав по коньяку, целый вечер его нюхают, употребляя при этом вино или джин. А коньяк вылизывают лишь перед самым уходом – так сказать, на десерт.

– Хорошо, – откликаюсь я. – Будем наслаждаться.

Открываю бар-холодильник и выставляю на столик лёд, большую «Гордонс Драй», несколько полторашек тоника и внушительную менажницу с морепродуктами.

– Ух ты! – восклицает Виталий, подхватывая светящийся розовым ломтик сёмги и отправляя его прямо под пышные тёмные усы.

– Проглот, – констатирует Яша.

– Ох, и набегаемся мы сегодня в туалет, – предрекает Ромка. – Как бы «пулю» не загубить.

– Ни фига, – говорю я . –Бегать разрешаем только прикупному. Принято?

– Единогласно, – грохочет Виталий, запивая креветку стаканом тоника.

– Кажется, я буду первым, – морщится Яша. – Ещё в дороге припёрло.

– Вот те на! Чего ж ты терпел?

– Да как-то неудобно прямо с порога…

– Беги уж!

Виталий распечатывает колоду. Привлечённые зрелищем, подгребаем к столу. Виталий перебирает карты. Откидывает шестёрки. Внимательно изучает рисунок рубашки.

– Красивые ребята!

– Особенно, конечно, дамы, – звенит Роман, расчерчивая «конвертик».

– Тузы тоже ничего, – Виталий поднимает голову. – Правда, Игорь?

– Нет, – отвечаю я. – Семёрки. Только семёрки. Предпочитаю мизера.

– Губа не дура.

Аккуратно, за краешки, беру новенькие шестёрки и кладу на камин. На столе не должно быть ничего лишнего. Роман заканчивает свои художества, встаёт из-за стола и наливает полстакана джина.

– Ты, что ли, пить сюда пришёл? – набрасывается на него Виталий и, отобрав стакан, мигом его осушает.

– Паршивец! – Роман шлёпает Виталия по шее и наливает себе ещё.

– Проглот! – отвечает тот, вылавливая из менажницы шейку омара.

Наблюдать за ними одно удовольствие.

– Не кричи. Ирку разбудишь, – урезонивает его Роман. – И тогда вся «пуля» псу под хвост.

– Не боись, – успокаиваю я. – Она уже вовсю дрыхнет.

Вечер за окнами быстро оформляется в ночь. Пасмурный, неприветливый поздний октябрь. И днём-то света как следует не было.

Задёргиваю шторы.

– Кстати, что у тебя с дворовым освещением?

– А, – машу я рукой. – Похоже, лампочка накрылась. Перед самым вашим приездом. Завтра позову электрика.

– А самому сменить было слабо?

– Конечно, слабо. Я по столбам лазить не умею.

– Говорил я ему, – ябедничает Виталий. – Повесь ещё один фонарь, над дверью.

– Нечего делать. Электричество экономить надо.

– Во жлоб, – кивает Ромка. – Всю жизнь такой. Бывало, в студентах карандаша у него не допросишься.

– И правильно, – бурчу ему в ответ. – Свой надо иметь.

– «Сво-ой»!

Он ополаскивает руки в большой фаянсовой посудине и тщательно вытирает их полотенцем.

– Ты не больно-то там с полотенцем, – подыгрываю я своим оболтусам. – Дырку протрёшь. А за него деньги плачены.

Убедившись, что руки чистые и сухие, Роман вынимает из жилетного кармана шикарный перстень с сердоликом и аккуратно надевает на средний палец левой руки. Он очень дорожит этим перстнем. Так же, как, наверное, Кощей дорожил своим ларцем, где сидела утка, в которой было яйцо, содержащее иголку, на кончике которой помещалась его жизнь.

Виталий усаживается за стол и начинает барабанить по нему пальцами.