Лариса Сегида - Фиолетовые Письма

Она проверила электронную почту – пришло сразу три заказа. Прощальная речь уже очень взрослой дочери, посвященная ее очень пожилой матери, ушедшей в мир иной, для публичной панихиды. Письмо зрелого холостяка вдове, которую он любит со школы и, возможно, недавняя смерть ее мужа – это его шанс. И письмо-прошение отца прокурору за обвиняемого сына. Все три, казалось бы, разношерстные заказы должны обернуться в письма любви в самых ее глубинах и бесценных ценностях. Именно присутствие последней в словах, строках и стиле писания могло сделать первое письмо запоминаемым для провожающей пожилую женщину публики, второе могло повлечь за собой надежду для дождавшегося своего момента рыцаря и третье могло спасти парня от решетки. Все ее «чужие» письма требовали от нее полной концентрации, ее «вхождения» в жизнь их героев. Отписки и штамповки бы тут не помогли. Ее востребованность росла, как снежный ком, потому что письма ее работали. Она умела чувствовать других – тех, от имени кого писала, и тех, кому писала. Сама того не ожидая, она стала режиссером, сценаристом и актрисой театра писем. Заказы не прекращались, что означало свободу ее тела: она могла писать где угодно и оплаты за ее писание хватало на то, чтобы ездить куда угодно. Получается, что свобода – это и есть счастье. Ее такая свобода и была ее счастьем. Надо только не пить по целой бутылке Асти или другой сладкой шипучки, уверяла она себя, но уверения хватало лишь до следующей усталости…

В реальность ее вернуло ее имя, прозвучавшее в каждом уголке аэропорта. Посадка на ее рейс заканчивалась. Она помчалась на таможенный осмотр.

– Снимите плащ, – потребовал офицер.

Она начала расстегивать пуговицы, но опомнилась.

– Я не могу… Это моя единственная одежда.

– Плащ снимите, – более металлическим голосом отчеканил таможенник.

– Но… под ним ничего нет… кроме трусов.

– Будете продолжать шутить, никуда не улетите.

Она расстегнула пуговицы, скинула плащ и положила его в контейнер на ленту. Офицеру и его коллегам предстали ее фиолетовые трусы и обнаженное тело вне трусов. Все оторопели.

– Проходите, – после паузы выдавил офицер, и она прошла через электронные ворота почти голышом. Ворота не пикнули.

Он быстро провел искателем по ее в пучок собранным длинным волосам, попросил их распустить и указал рукой, что, мол, свободна.

Плащ до сих пор не вышел из рентгеновского отсека ленты.

– Где ваша ручная кладь? – спросила дама-пограничник.

– У меня ее нет.

– А багаж?

– И багажа нет.

– Женщина, вы что нам тут шапито устроили? Так люди не путешествуют. У нас есть все основания вас не выпускать из страны.

– Позвольте мне надеть плащ.

Плащ выехал, и она спрятала в нем свое тело.

– Вот моя банковская карточка и паспорт. Сумку украли в салоне ожидания, пока душ принимала. Все, что осталось, видите на мне, – пришлось соврать.

– В полицию заявили?

– Не успела. Услышала свое имя на посадку и побежала сюда.

Офицеры переглянулись и отвернулись.

Она взглянула на табло и побежала к месту посадки. Ее имя уже прозвучало три раза.

Она последней впорхнула в самолет.

– Ваше место перебронировали, так что не возражаете сесть сюда? – указала бортпроводница.

Это было первое место в первом ряду у окна справа в салоне первого класса, где можно лежать и балдеть – разве нужно такому возражать? Она упала в мягкое большое кресло, как в бабушкину перину в предалеком детстве.

Самолет взлетел. Как она обожает взлеты! Вот этот сумасшедший разбег многотонной махины и этот аховый взмыв в бестелесное небо!

– Желаете что-нибудь выпить? – прозвучал сладкий голос где-то над тележкой.

– Сухого шампанского, пожалуйста. С персиковым соком.

– К сожалению, персикового нет, но есть апельсиновый, яблочный и томатный.

Она представила шампанское с томатным соком и поморщилась.

– С апельсиновым, пожалуйста.

Перед нею поставили пластмассовый фужер, маленькую бутылочку игристого вина и такого же размера бутылочку с апельсиновым соком.

– За любовь! – она чокнулась с иллюминатором и помахала облакам…

Проснулась, когда тот же сладкий голос где-то под потолком предлагал завтрак. Конечно, когда бы она отказывалась от завтрака? Никогда. От обеда-ужина – легко, но не от завтрака. Когда съела фрукты и мюсли, под салфеткой на подносе увидела фиолетовый конверт. Внутри лежала такая же шероховатая бумага топленого цвета.

“ Возьмите машину в рент”.