Лариса Сегида - Фиолетовые Письма

В посольстве было пусто. В окошечке выдали паспорт, пожелав хорошей поездки с милой улыбкой. Она даже не обратила внимание, мужчина или женщина, но улыбка осветила ее настроение.

“Люди влюбляются в улыбку, – подумала она. – Красивых людей мало, но удача сопутствует умеющим улыбаться, потому что в их улыбки и влюбляются”.

Надавила на педаль газа и поехала домой. Когда в переднее стекло своего старенького мини купера увидела светящиеся буквы “Шереметьево” на крыше аэропорта, то не могла понять, не проделки ли это ее головы, протанцевавшей весь вчерашний вечер в пузырьках Асти. Как ее сюда занесло? Проехала дом в думках о письме?

Припарковала машину, вошла в здание аэропорта и направилась к киоску Аэрофлота.

– У вас есть билет до Оттавы на завтра? – поинтересовалась она с улыбкой.

– Вам повезло. Завтра – последний день, когда мы летим в Канаду.

– Как так?

– Высокие игры. Летим в Торонто. Обратно вам придется лететь через Европу.

– С обратным полетом я определюсь позже. Во сколько самолет?

– Сразу после полуночи.

– А сейчас?

– Шесть вечера.

– Хорошо. Один билет, пожалуйста.

Кроме трусов, плаща и ботинок при ней ничего не было. Она вернулась к машине, переставила ее на долгосрочную стоянку, заплатила за две недели, села в интернет кафе, заказала бокал сухого шампанского, смешанного с апельсиновым соком, и принялась искать жилье в Оттаве в надежде, что та же комната будет в наличии и сейчас. В отелях она не могла находиться – они отвращали ее своей жесткой казенностью, мертвыми запахами хозтоварной химии с цветочной или фруктовой тошнотворной примесью, тотальной фальшью, которую она ощущала во всем, начиная со стойки регистрации. Ее давняя подруга, канадская иммигрантка, поделилась с нею как-то своим опытом работы в отеле по уборке номеров. “В номерах после гостей – тотальный срач. Времени на уборку номера – 15 минут. Что можно успеть? Вбегаешь в номер, бросаешь чистое белье на пол, сдираешь использованное, застилаешь. Подбираешь мусор и тряпкой – по видимой грязи. Какая там тщательность? На нее нужно минимум час на номер!”

Особняки с завтраком в историческом центре Оттавы прельщали больше. Еще при подаче на визу она выбрала скромный, уютный, стильный дом рядом с Парламентом и Риду каналом и комнату “Violet”, свой любимый цвет. Последняя, к ее радости, оказалась свободной. Завтрак, как и утро, был ее самым любимым временем для заправки организма витаминами и минералами. Она любила солнце, свет, пробуждение, новизну дня, просыпающийся город, надежду на что-то неизвестное или ожидаемое в спешащих лицах. Обед и ужин раскручивались как-то сами по себе. Часто ей хватало фруктов, прихваченных с собой в домике с завтраком, на весь день. И вечерний чай, предлагаемый опять же таким домиком, благостно завершал день. Так она привыкла путешествовать по Европе. Другая сторона света, тем более в столице, не должна обмануть в плане ожидаемого сервиса. Так ей хотелось в это верить.

Второй бокал шампанского заказывать не стала – еще свежи были болезненные ощущения прошедшего дня. Чай со специями и молоком пошел хорошо. Она ныряла губами в огромную, низкую и широкую кружку, наслаждаясь горячей ароматной жидкостью. Предстоящее приключение будоражило. Подруги, гоняющиеся за своим счастьем в смене партнеров или же переделывании своего финального избранника, не понимали, как ей может быть всегда хорошо одной. Они советовали найти кого-то, завести семью или хотя бы жить гражданским браком, указывали на ее возраст, который скоро станет совсем невыигрышным для создания союза и рождения ребенка, и просто тыкали ее носом в ущербность ее ночей без секса. Она не спорила, выслушивала и мягко переводила тему в иное русло. Они страдали на ее глазах в битве за свое “я”, настройку его на “я” другого, на улучшение “я” того другого, хотя влюблялись в него такого, каким оно было до их насильственной переделки его. Странно, думала она, почему мужчина, красиво курящий сигарету и томно пьющий виски, потом вдруг попадает под зубья пилы своей дамы, заставляющей его бросить курить и пить. Ведь влюбляются женщины в этот шарм, от которого потом отбеливают своих же мужчин, превращая их в податливое ничто и тем самым убивая в хлорке своих требований все чувства друг к другу. Ей не хотелось никого переделывать. В конце концов, каждый рождается со своей дорогой, своей жизнью, своими прибамбасами. Встретились, понравились, повлекло, насладились, порадовались. Живите дальше, идите своим путем, не перекраивайте чужую карту жизни: швы – это же шрамы, а они, увы, не украшают, даже настоящих, лишь уродуют.