Владимир Юринов - Хранить вечно

– Передовой дозор чего?

– Отряд… – Лукий Планк теперь дышал часто и тяжело, с присвистом, грудь его под ногой у Саксума вздымалась резкими толчками, обветренные губы на заросшем густой щетиной, грязном лице мелко подрагивали. – Отряд идёт следом…

– Дозо-ор!.. – ехидно пропел Кепа. – Овец вас пасти надо было послать, а не в дозор. Два барана!

– Заткнись, Кепа! – рыкнул декурион. – Численность отряда?.. Ну! – прикрикнул он на лежащего и, видя, что разведчик медлит с ответом, немного надавил на рукоять – под остриём меча проступила кровь. – Ну! Говори!.. Говори, шакалий сын!!

– Одна кентурия пехоты, – выкатывая глаза, торопливо прохрипел Лукий Планк. – Новобранцы из Ки́рты. Желторотики… Две турмы кавалерии. Наши, ламбесские, прима Квинта Серто́рия… С десяток и́ммунов… И ещё обоз. Три десятка телег. При них рабы и либерти́ны, рабочие. С полсотни где-то.

– Куда направляетесь?

– В Тубуск.

– Кто командует отрядом?

– Префект Гай Корне́лий Рет, латикла́вий.

– Ого! – удивился Саксум. – Чего это вдруг префект, трибун, кандидат, понимаешь, в сенаторы, командует одной вшивой кентурией? – Я не знаю! – выдавил из себя Лукий Планк. – Кентурион тоже едет с отрядом. Но командует префект. Я не знаю, почему так!

– Хорошо, – Саксум ослабил нажим. – Верю, – он повернулся к Кепе, – Давай забирай этих двоих и привяжи их к дереву, где-нибудь подальше отсюда. Да па́сти им хорошенько заткни, чтоб не вякнули в неподходящий момент…

– Я им пасти их собственным дерьмом заткну, – заулыбался своим редкозубым ртом Олус Кепа. – Наложили, небось, оба полные штаны…

– Угомонись, Кепа, – устало сказал декурион. – Угомонись. И делай то, что тебе говорят. Только молча! – он распрямился и посмотрел вдоль дороги в сторону, откуда приближался отряд. – Ладно, поглядим… Поглядим, что там за Гай Корнелий Рет такой. Префект, понимаешь, латиклавий…

Спустя малую толику времени на дороге, на месте скоротечной схватки, уже не было никого и ничего – ни людей, ни лошадей, ни даже следов. Нет, следы, разумеется, были: две безмятежные цепочки отпечатков конских копыт пролегали в густой дорожной пыли и исчезали за ближайшим поворотом…

Отряд медленно подходил к лесу. Уже отчётливо были видны припудренные пылью фигуры легионеров, слышался топот копыт, приглушённые разговоры; издалека, из клубящегося за кентурией густого пыльного облака доносился скрип тележных колёс, какое-то деревянное постукивание, невнятные окрики погонщиков мулов.

Легионеры шли с полной выкладкой: кроме своего вооружения – меча, копья и щита, висящего в кожаном чехле за спиной, каждый нёс на одном плече фу́рку – вилообразную палку, на которую было навязано походное и лагерное снаряжение, а на другом – несколько палисадин, каждая в добрые десять ступней длиной. Многие, кроме того, тащили ещё и какой-нибудь шанцевый инструмент: лопату, кирку, мотыгу, двуручную пилу или корзину для переноски земли. Лица у всех солдат были осунувшиеся, потные, с размазанными по лбу и щекам полосами грязи; понуро опущенные головы и шаркающая походка выдавали крайнюю степень усталости – отряд сегодня ещё явно не останавливался на отдых.

Впереди кентурии ехало несколько верховых. Саксум сразу различил среди них командира отряда. Префект Гай Корнелий Рет – грузный, широколицый, на невысокой, но крепкой буланой сарматской кобыле – единственный из всех ехал в шлеме и в роскошном, блестящем на солнце панцире-то́раксе, подпоясанном белым сенаторским шарфом. На плечи префекта, кроме того, был наброшен белоснежный плащ с широкой пурпурной каймой – отличительным знаком трибуна-латиклавия. На фоне серого строя грязных, пропотевших легионеров этот шарф и этот плащ смотрелись даже как-то вызывающе. «Петух… – пробормотал себе под нос Саксум, разглядывая позолоченного имперского орла на панцире префекта. – Столичная штучка… Мордой бы тебя в пыль, сразу бы, понимаешь, вся спесь слетела…»

– Петух, – произнёс за спиной декуриона Олус Кепа. – Петух и его курятник… Каков пастух, таково и стадо.

Саксум вздохнул.

Кентурион ехал справа и чуть сзади от трибуна – шагах в двух, вежливо выдерживая подобающую для высокого статуса начальника дистанцию. Саксум определил сотенного по поперечному гребню висящего на его груди шлема. Лицо кентуриона показалось Саксуму смутно знакомым. Где-то он его уже, кажется, видел. Когда-то давно.

По бокам от колонны, на некотором отдалении – чтоб не глотать пыль – прямо по целине шла остальная отрядная кавалерия: с полсотни всадников – в основном нумидийцы, причём из бедных – без сёдел и упряжи, босоногие, в коротких плащах, накинутых прямо на голое тело.