Юрий Сотников - Вовка. Рассказы и повесть

Всем очень понравилось. И видно было, что выступление дьякона загодя не готовилось: сказал он спонтанно, о чём в сей миг истинно думал, и оттого получилось ещё краше, чем если бы вместо него пришёл поп. Потому что у священника Силы даже из обычной беседы всегда выходила нудная проповедь с казённой моралью – его выпестовала церковная семинария, дьякона же воспитал свой сельский народ.

– Спасибо вам, братцы. – Со слезами на глазах встал Митрий, а за ним следом и все мужики. Минута была такая роковая, нервная, что если бы рядом с ними свистнула пуля, то каждый вышел против неё своей грудью – широкой иль чахлой, всё равно, но лишь бы спасти от смерти всех остальных. – Спасибо за всё – и за похороны, и за поминки, и что все отозвались на мою просьбу добром, что просто живёте рядом со мной – а я прежде не знал, какие вы все хорошие.

Тут хозяин всплакнул, потому что до этого выпил уже пару рюмочек с бабами в доме; но мужики его за слёзы не осудили, а ободряюще похлопали по плечам.

И все снова сели; в глазах теперь не было ожидания – они блестели где искрами, где настоящим огнём, ведь праздник уже наступил.

Первую минуту после выпивки мужики закусывали: слышался только стук железных ложек о большую посуду, цвырканье вилок по тарелкам, да возгласы – подай! возьми! компотику, пожалуйста. – А потом сосед шепнул Митрию на ушко, что такая маленькая рюмка не дошла до сердца и неплохо бы повторить.

– Ну конечно! – привскочил хозяин, радуясь, как быстро он становится для соседей своим, а всего-то и нужно было пригласить их всех в гости. И теперь он не жадный затворник, а добрый товарищ. – Наливайте, мужики, не стесняйтесь. Можете сидеть у меня хоть до утра.

– А лежать? – пошутил жердяй Фёдор, вытягивая свою длинную шею над головами и скалясь в улыбке.

– Оооо! Да ложитесь где хотите, места всем хватит.

– Жена-то не сгонит?

– Нет-нет, не волнуйтесь. Она же понимает, какой сегодня день. Будем лежать, покуривая, под звёздами, и вспоминать мою тёщу. – Тут он спохватился: – Ну и конечно ваших стариков.

Толстенький Толик, самый незлобивый сосед, который никогда не отвечал на выпады недругов – потому что вот таким чебурашкой уродился – пустился по безбрежному морю воспоминаний, кое подпитывается ручьями из детства и юности каждого здесь сидящего, да и просто любого кто ещё придёт в гости:

– Я с пяти лет твою тёщу помню. У неё был такой густой малинник, что можно было часами сидеть внутри незамеченным. Мать моя орёт – Толик! ты где? домой! – а я без устали рот набиваю.

– И не проносило, греховодник? – спросил с усмешкой веселящийся дьякон. – Небось, все кусты обдристал?

Толик под общий хохот махнул на себя рукой: – Было, конечно. Зато теперь посмотрите, какой у Митрия урожай каждый год. Может, кому из вас тоже удобрения требуются? так я готов!

Хорошо, когда человек умеет посмеяться над собой, да и над другими людьми – но не зло, а потешно, чтобы в сердце проявилась не ярость от насмешки, а желание и дальше веселиться.

– Ты вот, Федя, про грибки говорил, – подал свой хрипловатый голосок дедушка Пимен, чувствуя, что если он сейчас не вступит в беседу, то потом на краюшке останется со своим говорливым языком. – Что будто в солёной банке с базара все грузди один к одному. – Он воздел палец кверху, словно указуя мужиков на внимание. – Но ты знаешь ли, что одна маленькая поганка может испохабить целую бочку прекрасных грибов? Она же мелка как гнус, и легко спрячется в огромной шляпке груздя, поджидая своего часа.

– Ты это к чему, дедушка? – подозрительно мигнул дьякон, будучи теперь распорядителем поминок. Он сразу решил пресекать все будоражащие душу разговоры, коль в них попадётся хоть намёк на скандал.

– А ни к чему, – щербато улыбнулся дед Пимен, пару раз ёрзнув тощей жопкой по жёсткой скамейке. – Вот внук мой, Ерёма, неделю назад приволок нам ведро печерицы, а средь них завалялась поганка. Так было не отравил.

Тут я поторопился с ответом, и обидел его, больно нежного: – Не бреши, дедуня – я её сразу ногой притоптал.

– Брешут собаки, и ты вместе с ними. – Пимен взглянул на меня из-под бровей. – Сколько уже раз тебе баил, чтобы не влезал, когда старшие разговаривают.

– Зря ты, – заступился Степан-здоровяка, с которым мы вместе слесарили на элеваторе. – Он у тебя хороший мужик и монтажник.

Но дедушка был непреклонен: – Баб он монтирует, а не железяки. В хате уже сто лет ремонт не делался, ждёт пока всё развалится, и только на свидания бегает.