Снежана Аникина - То, чего не избежать

– А мама тебе не рассказывала кое-что? Та, с кем ты разговаривал на балконе, – и есть тот самый вариант.

После такого Дьяков уже окончательно утонул в зыбучих песках шока. Возможно, это настоящее чудо, что он продолжал твёрдо стоять на ногах, без каких-либо колебаний, однако его и без того бледная кожа стала еще белее. На миг направив взгляд на Варвару, он направился к матери, но не за тем, чтобы поднять ту тему снова.

– Я пойду к себе. Мне стало нехорошо.

– Боже, иди, конечно. Что-нибудь приказать сделать? – с заиканием забеспокоилась Елизавета Александровна.

– Нет, я уже попросил Алёну сделать чай. Мне этого будет достаточно.

– Как скажешь, отдыхай.

Николай, наконец, зашёл в свою комнату. Интерьер отчасти похож на интерьер гостиной. С двух противоположных сторон располагались шкафы во всякими книгами, перед окном – рабочий стол с парой стульев с одной и другой сторон, а ближе к двери – мягкая двуспальная кровать. Дьяков прислонился к двери, смотря в пол, и пальцами одной руки схватился за волосы и чуть потянул их вниз. Вспоминая тот момент и обдумывая всё по нескольку раз, он нервно посмеивался:

«Милая моя девочка, о чём ты говоришь?.. Неужто музыка сегодня разыграла в тебе чувство юмора, и ты решила пошутить? – на время мысли прервались, юноша «заснул», ушёл с головой в «бездну» из ничего, но после всё возобновилось. – Нет, Оля, не бывать этому. Мне никто не нужен, кроме вас троих. Вы самые близкие и любимые люди, зачем мне ещё кто-то? Зачем нам лишний человек в семью? Вы и работа – вот чего я с величайшим удовольствием придерживаюсь, и так будет до самой моей смерти. Ты неправа, сестра. Твоё гадание соврало в этот раз».

Вскоре он понял, что надо бы стереть это из головы и начать думать о другом, и встал вновь прямо. Дьяков вдохнул полной грудью, желая почувствовать незаменимую и родную ауру уединения и скорого рабочего и творческого процесса. А изюминкой были темнота, капли дождя на окнах, шум от него снаружи и свет от свечей. Когда молодой человек поставил канделябр на стол, он посмотрел на чашку с зелёным чаем. Медленно дотронувшись обеими ладонями до белой посуды, Николай понял, что напиток ещё не до конца остыл; впрочем, ему было бы всё равно, даже если бы чай оказался совсем холодным. Он взял со спинки стула свою домашнюю одежду – пышную белую рубашку и чёрные брюки, идеально ему подходившие, с широкой резинкой в поясе – и переоделся, затем аккуратно сложенную прогулочную одежду убрал в шкаф. Он попутно предвкушал сладкую и манящую работу с мыслями для собственного рассказа, да и для себя.

Вот он уже стоял возле окна с чашкой в руках, слегка прислонив голову к углу стены и внимательно рассматривая будто уставшими, но всё же живыми глазами здания, людей, которые шли, бежали, стояли, ехали, сменяли друг друга, и неспокойную погоду. Он не издавал ни единого звука, словно превратился в статую с идеальными, обворожительными формами всего и без чего-то лишнего. Иногда улавливались голоса людей из остальной части квартиры, но Николай не придавал этому никакого значения.

«Положим, он встретил её у Невы… Мрачной ночью, где светили луна, звёзды, фонари. Необыкновенная красота мёртвого создания… Нет, бессмертного духа, бывшего «заложника» уже холодного молодого тела».

– Разве описание не потрясающее? – внезапно, почти шёпотом произнёс Николай, прислонив ладонь к стеклу прямо перед собой и смотря уже на своё отражение, в свои глаза. – Да, верно… И эта встреча оставит большой след в главном герое, и не только в нём.

С полностью пробудившимся возбуждением Дьяков сел за стол, взял черновики, пробежался по последним строчкам и продолжил писать, периодически останавливаясь для обдумывания некоторых деталей.

«Будет потом интересно узнать, какое мнение сложится у всех… Не только по поводу этого рассказа, но и других… Восторг, недоумение, гнев? Ха-ха…» – пришло ему в голову в какой-то момент.

И так Николай просидел до полуночи, не зная о сне и чувствуя хороший прилив идей и бодрости.

Проспал он часов до одиннадцати за тем же рабочим столом. На протяжении некоторого времени пытался окончательно проснуться и сообразить, что происходило вокруг него – но всё было тихо и на своих местах со вчерашнего вечера.

Дьяков привёл в порядок рабочее место, умылся, переоделся и направился со свежей головой в гостиную. А там он застал Елизавету Александровну, вязавшую вместе с Алёной, а за ними наблюдал резвый, любопытный не по своему возрасту и конопатый слуга Денис того же возраста, что и горничная. За столом же сидел отец, Виктор Анатольевич; замечу, что морщины лишь украшали его образ, а по бокам виднелись седые волосы на фоне чёрных, которые были по всей голове. Он мило беседовал со своим старым другом, Сказовым Егором Егоровичем, который по мужской красоте и блестяще развитому вкусу не уступал тому. У него были рыжеватые волосы, на лице – несколько родинок и серые, добродушные глаза. Являлся преподавателем истории в одном из престижных университетов. Его многие любили за доброту, хорошие и ценные советы и умение найти нужный подход для разговора с любым человеком. Его любила вся семья Дьяковых, особенно её молодое поколение: Ольга с большой охотой слушала несколько часовые рассказы или, лучше сказать, лекции со всеми подробностями и примечаниями, начиная с появления человека и заканчивая нынешним временем; Николай же питал к нему уважение как к наставнику, имел дискуссии с ним не только об истории, но и о философии и лингвистике, что тоже занимало достаточно много времени. И сейчас они обрадовались, когда увидели друг друга, вот только Сказов выплеснул полностью своё восхищение, а Дьяков был посдержаннее, но всё же тоже заулыбался. Преподаватель встал со стула и крепко обнял молодого человека, не забыв пару раз его горячо поцеловать.