Борис Целавин - Дорога из АДа

Дорога петляла среди перелесков и полуразрушенных деревень. В сгущавшихся сумерках она всё больше теряла очертания, переходя из асфальтовой в грунтовую, а из грунтовой в какие-то плохо заметные параллельные тропинки. Въехав в очередную деревню из четырех заброшенных домов, шофер остановил машину, вышел, справил малую нужду, покуривая и задумчиво посматривая на плотно покрытое тучами небо. Потом заглянул в мое окно и, махнув рукой куда-то вперед, сказал: «Ну, Козявино – там! А я назад поеду – фары не работают, етить-матить!»

Очнувшись от дорожной полудремы и ещё плохо соображая, я все же умудрился почти заорать: «Какое, нахрен, Козявино? Кузякино! Кузякино! Я же три раза спросил, баран!» – «баран», впрочем, я уже задавил в горле, решив, что ругаться с водителем сейчас не очень разумно.

– Ничего не знаю, Козявино там, а назад не повезу, фары не работают, етить-матить.

Прикинув, что даже, если я достучусь до его здравого смысла, все равно больше уверенности у меня вызывают палатка и запас продуктов, чем поездка ночью без фар непонятно с кем и куда, я молча вышел из машины.

Решив, что утро вечера мудрёнее, а вечер утра, сегодня уж точно поядрёнее, я по-быстрому поставил палатку и, перекусив печеньем с теплой минералкой, уснул.

Мне снились люди с нездоровым огоньком в глазах, расчищавшие на полуразрушенных машинах (бульдозерах, экскаваторах и чуть ли не комбайнах) какой-то, судя по всему, невидимый снег. Все новые и новые участники включались в этот процесс, чудом вызывая к жизни очередной кусок металла из безбрежной автосвалки, находившейся неподалеку. Они весело перекрикивались друг с другом, явно ощущая радость совместного труда и скорой победы над стихией. При этом многие махали мне руками, призывая разделить их трудовой порыв…

Проснулся я, всей кожей ощутив холодок от этого несуществующего снега. Ничего, не понимая, высунувшись из палатки, я увидел вполне реальный снег. Обтер им лицо, почувствовал приятную колкость и холод, решил, что еще сплю и снова полез в спальник.

Второй раз меня разбудило бьющее в глаза, даже через палатку солнце, жара, стрекотание кузнечиков и жужжание шмелей. С некоторой тревогой вспоминая недавний сон, я стал медленно выползать из палатки. Слава Богу, всё было на месте, как и положено в июле: солнце, шмели, трава, и даже какая-то живность не то заяц, не то крыса мирно поедала крошки печенья у палатки. Несмотря на общую дружелюбность пейзажа, деревня не стала выглядеть более обжитой. Трудно было рассчитывать встретить здесь попутку или хотя бы попутчика, чтобы сориентироваться на местности.

– Козявино, так Козявино, там, надеюсь, хоть кто-то есть. Я быстро собрался и достаточно уверенно двинулся по направлению махнутому водителем.

По дороге о существовании людей напоминали только две тропинки-колеи, но скоро тропинка, по которой я шел, потеряла спутницу, потом и сама потерялась, осталось что-то вроде узкой просеки с непримятой травой. Это мне совсем не понравилось, надо было возвращаться обратно. Вспоминая водителя тихим нежным словом, я всё же решил немножко пройтись вперёд, так как, похоже, поднимался на холм. Сверху можно было осмотреться.

Подъем закончился обрывом, вид с которого напоминал, скорее кулинарное произведение, чем природный ландшафт. Семь абсолютно одинаковых холмов стояли по практически идеальной окружности, образованной текущей вокруг них речкой. В центре этих мегалитических куличиков, как свеча в торте, возвышалась красная кирпичная труба.

С моей стороны насколько хватало глаз тянулся обрыв. Что там находилось между холмами, разглядеть было совершенно невозможно. Однако, труба – это жизнь (ну, для кого как, конечно).

Осталось только идти вокруг, надеясь отыскать мост, канатную дорогу или просто убить день, но осмотреть-таки это чудо природы со всех сторон. Вспомнив свою подругу, которая все выставки обходила строго по часовой стрелке, я взвалил на плечи рюкзак и уверенно повернулся налево.

Сделав пару шагов, почувствовал сильный, но довольно мягкий удар в районе лодыжки. Повалившись навзничь, я вдруг упал на упругую поверхность, по которой довольно быстро покатился в сторону трубы. Было совершенно непонятно как это происходит, но, докатившись до трубы, я попал в спиральную горку, наподобие водной в аквапарках, о существовании которой можно было догадываться только по траектории моего движения. Наконец я вылетел из этой горки и достаточно нежно ткнулся лицом в почву у основания трубы.