Полина Ольденбург - Люблю – не люблю

* * *

Проходят дни. В беспечном миноре русского рока на зеленой лужайке, в возвращениях любимым двором в любимый дом на любимой улице любимого города.

Вчера моя бывшая одноклассница и подруга детства Юлька познакомила меня с двумя парнями из авиационного института. Юлька, видимо, хочет с кем-то из них роман закрутить, ну, а я просто по приколу с ними шаталась.

Вадим похож на слесаря. Вернее, когда я слышу слово СЛЕСАРЬ, мне представляется мужичонка, вроде Вадима. Темненький, лохматенький, небритенький, сутуленький, красноносенький, с удивленными глазами. Был бы, наверное, почти высокий, если бы не сутулился. Годов так двадцати пяти от роду. Молодой слесарек. Да простят меня все слесари мира!

Ураган. Это прозвище. Не знаю, почему. Так представился. Рыжеватый. Циник. Всё в жизни у него, по его же словам, отвратительно. Но над этим можно посмеяться, потому что ничего больше не остается! Урагана, на первый взгляд, можно, пожалуй, смазливым назвать, но при ближайшем рассмотрении он напоминает обезьяну. Красивую обезьяну.

Мы бродили до вечера, кокетничали и хохотали во все горло. Особенно легко я оттачивала свое остроумие на Вадиме, пользуясь мягкостью его характера, – ох и доставалось же красноносенькому! Вспоминаю теперь, и совесть мучает.

Вообще я просто в плену у больной совести. Я помню все свои проступки с раннего детства. Помню, как учила плавать кошку соседки, бросая ее в ведро с водой, как пыталась выпрямить лягушкам лапки, чтобы полюбоваться, какие они длинноногие, как вырезала бабочкам крылья, придавая им более красивую (по моему мнению) форму, как устраивала гладиаторские бои двух стрекоз, держа их за крылья друг против друга… Но это было в детстве. Ужас, да? Хороша девочка!

В школе же акцент в моем «творчестве» переместился в область клоунады. Подобно королевским шутам – недаром столько раз слушала отца в роли Риголетто! – я частенько издевалась над своими ровесниками. Передразнивала их и всячески упражнялась в остроумии, лишь бы заслужить одобрительный хохот одноклассников, знакомых – короче, публики. Бедные мои жертвы!

Долгими бессонными ночами теперь приходит ко мне СОВЕСТЬ в красной маске из латекса и стегает плетью до кровавых ссадин.

Правда, на сей раз за подтрунивание над Вадимом я быстро заплатила. Ураган решил меня наказать за друга.

Вечером Вадим пошел провожать Юлю, а Ураган – меня. По дороге мы вначале болтали о всякой ерунде. Казалось, ничто не предвещало неприятностей, как вдруг – мы были уже в нашем дворе – он резко дернул меня к себе и буквально набросился, припав потрескавшимися губами к моим, несчастным. Он сильно надавил мне на затылок рукой и засунул язык, пардон, прямо в гланды. Род столбняка поразил меня – я не могла пошевелиться, и эта минута показалась мне двадцатью годами колонии строгого режима. Я успела передумать обо всем: что надо это выдержать, т.к. сама доигралась, что надо бы сходить к зубному и не мешало бы – к гинекологу, что завтра об этом кошмаре надо рассказать Сашке (очень живо представилось, как она будет хихикать), что, может, у Вадима с Юлькой все хорошо и ради подруги один раз такое можно вынести, что я сразу почищу зубы и даже прополощу рот спиртом и еще о многом-многом…

К счастью, я догадалась посмотреть на часы через его плечо. И он отстранился – обиделся, что я в такой «романтический» момент отвлекаюсь на земные глупости. А мне хотелось и смеяться, и плакать. На секунду показалось, что свернута челюсть и я разучилась говорить. Не имея желания и возможности отвечать на его вопросы, когда мы увидимся и позвоню ли ему завтра, я понеслась к подъезду со скоростью, приближающейся к скорости света.

Придя домой, я громко объявила:

– Если мне будет звонить человек по имени Ураган, я уехала в Прагу. НАВСЕГДА.

Сашка еще долго забавлялась приключившейся со мной историей. Просила познакомить ее с этим У… УЖАСОМ, чтобы убедиться на собственном опыте, бывает ли все ТАК плохо, как я ей ЭТО описала. Мы трепались на сковородочной полянке в тот момент, когда к кучке сидевших рядом неформалов подошел ОН.

* * *

ОН. Человек из моих детских снов. Тот самый, что мчал на белом (или сером, или черном – неважно!) коне и приближал ко мне свое лицо. Волосы до плеч… темные… тонкий профиль… глубокие черные глаза… безумные… высокие восточные скулы, режущие пространство… улыбка, открывающая миру белые зубы и освещающая, как луна, это странно-красивое лицо… Именно странно-красивое. Про таких говорят – красив, как дьявол. С отрицательной окраской.