Ирина Ярич - Ты не я. Близнецы

– Передай маме мои пожелания благополучно устроиться в Париже.

– Нет! Это убьёт её! Как ты не по…

– Торопись, Павел, трап уже начинают убирать! – крикнул Пётр, толкая брата на трап. – Беги!.. Эй, подождите! Пассажира забыли! – обратился к матросам, уже волнуясь не столько за брата, сколько за мать, которая может остаться в одиночестве.

Павлу пришлось бежать к трапу одному. Он бы остался, не смотря на то, что его всё возмущало кругом. Но, как он может остаться с этим дураком, когда на пароходе их ждёт мать! Что станет с ней? Павел не хотел даже представлять и помчался, что есть силы.

Братья смотрят друг на друга. Один с борта сверху, другой с пристани снизу. Пароход гудит. Причал отодвигается. Полоса мутной воды увеличивается.

Каждому из братьев не по себе. Уходит, отрывается часть души каждого из них, а вместо неё вползает ноющая тоска, увеличивая чувство опустошённости. Братья не двигаются и продолжают смотреть друг на друга.

Павел видит, что отодвигается порт вместе с причалами. Отодвигается берег вместе с Одессой. Отодвигается Одесса вместе с Новороссией. Отодвигается Новороссия вместе с Россией. И там, вместе с краем бывшей обширной империи крохотной точкой отодвигается единокровный брат – Пётр и теряется в мглистой дали.

Наконец, Павел заметил, что ветер сильно холодит лицо. Прислонил ладони к щекам, они мокрые от слёз.

Пётр наблюдает, не сводя глаз с брата, как отчаливает пароход, как между ним и причалом увеличивается полоса тёмной воды. Всё больше и больше, а пароход всё дальше и дальше. Пароход оторвал и уносит на себе и в себе часть Новороссии и России. Этот осколок разбитой бывшей Российской империи как по волшебству становится меньше и меньше, словно детская игрушка. И там, уже в недосягаемой для Петра серой дали, на крохотной палубе продолжает стоять мелким штрихом Павел…

Пётр, обратил внимание, что стал шмурыгать носом. Нащупал носовой платок в кармане куртки, высморкался. Защекотало на щеке. Дотронулся. Щёки мокрые от слёз.

На палубе Павел медленно бредёт к матери.

– А, где Петя? Павлуша, что с тобой? Ты грустишь? Я тоже. Но почему не идёт Петя?

– Мама, Пётр много раз говорил и тебе, и мне, что не хочет ехать. Говорил, что останется. Говорил, что ему нравится всё, что происходит.

– Да, Павлуша, говорил и что?

– Мама… Пётр отказался ехать. Он остался.

– ОСТАЛСЯ?! – оглядывается. – Мы в море, а Петя –ТАМ! – и она жалобно протянула руку в сторону берега, в сторону России.

– Мама, тебе плохо?

– Беги к капитану, пусть поворачивает пароход! Мы не должны его бросать!

– Мама! Это он бросил нас!

– Беги, говорю! – женщина в изнеможении полулегла на чемоданы. – Почему ты стоишь, Павел?! Иди, немедленно!

– Хорошо, мама, я иду.

Павел увидел матроса, подбежал к нему, спросил, как найти капитана и помчался на его поиски. А капитан рядом с рулевым в рубке. Павел предполагал, что капитан вряд ли согласиться выполнить его просьбу. Не питал надежды на исполнение желания матери, тем не менее, расстроился отказу. И попросил капитана пройти с ним и объяснить матери, потому что она посчитает, что он не сумел убедить и пошлёт опять к нему.

Капитан направился вместе с Павлом сквозь тюки, чемоданы, саквояжи и людей, что расположились возле них или взгромоздились прямо на поклажу. Петляя и лавируя, приблизились к матери Павла, которая распростёрлась на чемоданах. Капитан нахмурился и, пристально смотря на женщину, взял её руку, там, где бьётся пульс.

– Капитан, мама заснула или ей плохо? Я что-то не пойму.

– Молодой человек, ваша мать умерла.

Москва, 1917 год: начало осени.

Близнецы так похожи, что казалось не отличишь. Хотя те, кто их знал давно заметили, что у Петра лицо чуть-чуть уже, чем у брата. Но стоило им заговорить, так сомнений не вызывало, кто есть кто, потому что у Павла с ранней юности голос с хрипотцой.

Пётр часто повторяет брату: ты не я. Повторяет на разные лады: то с сожалением, что Павел не разделяет его взглядов, то с превосходством, считая заблуждением мнения брата, то с безысходностью, как будто Павел, не следуя за ним совершает роковую ошибку.

Павел отвечает, что не хочет быть выгнанным из университета, как Николай Сметанин и другие подобные ему и поэтому не желает втягиваться в политические дрязги.

– Ну исключили его, так что тот пропал? Нет! Учится в университете во Франции.

– Да, учится, – иронично повторил Павел, – Александр, знакомый ездил с родителями туда и писал мне, что видел в Париже твоего приятеля Николая. Не посещает он лекций, сам признался. Ни на что не способен и ни к чему не стремится, только бы устраивать разного рода беспорядки. Маргинал – твой Николай.