Саша Карасёва - Пряничный домик детства

В автобусе не было мест, и Надя вызывающе сидела на железной перекладине у гармошки, а Вася стоял совсем вплотную. Надины коленки почти упирались ему в грудь, а она делала вид, что так и должно быть. Он рассказывал про Кубу, и что от влажности там можно задохнуться, а Надя задыхалась от духоты автобуса и этой близости. Они шли по улице, и Вася сказал, что ему все завидуют, потому что рядом с ним идет такая девушка, и Надя уже задыхалась от счастья, потому что хотя ей и говорили комплименты раньше, они все были ненастоящими мужчинами.

Наде было легко, потому что было совсем рано, и комендантский час у нее начинался еще только часов через шесть, а за шесть часов можно было бы прожить целую жизнь.

– А все-таки, сколько тебе лет?

– А сколько ты дашь? – Надя была хорошей девочкой, и знала, что врать плохо, пожалуй, даже хуже, чем делать минет. Как ни странно, проституция отсутствовала в странном списке Надиных запретов, по-видимому, потому что представлялась ей занятием хоть и постыдным, но в определенных обстоятельствах благородным. Тем более, ее любимая Анжелика не брезговала использовать свое тело в качестве разменной монеты, жертвуя им ради высших целей.

– Ну, восемнадцать?

– Нет, четырнадцать! – выпалила Надя, безумно жалея себя за это.

Вася удивился и начал прикидывать в уме последствия. Он все-таки был благородным разбойником.

– Надо же, как рано стали развиваться девушки, – пробормотал он, хотя и в его время они развивались и росли не менее бурно. – Ты знаешь, мне надо на стрелку сегодня попасть в шесть вечера, – прикинул он на часах. Надя была такая загорелая, с такими длинными и худыми ногами и выгоревшими волосами, что ему захотелось хотя бы еще немного пройтись с ней рядом по улице.

– Ну да, мне тоже надо к шести по делам, – равнодушно ответила Надя, испытывая в душе такое унижение, которого, пожалуй, не испытает от мужчины больше уже никогда. Ее отвергли как ненужного пупсика, хотя она была начитанной девочкой и отличницей. Мир был устроен несправедливо в четырнадцать лет, потому что не позволял взрослеть раньше.

Они проходили мимо кинотеатра, наверное, он назывался «Аврора» или «Победа».

– Может, в кино зайдем?

– Пошли. – В девяносто втором было все равно, на какой фильм идти: фильмы были одни и те же, и показывали их с заданной периодичностью.

Кондиционеров в кинотеатрах тоже не было, но толстые кирпичные стены старинных домов хранили прохладу. На экране какая-то истеричная тощая женщина бегала голышом по лестничной клетке – возможно, это был один из фильмов постперестроечной эмансипированной волны, Надя не могла сконцентрироваться на сюжете и картинке. Вася гордился своим благородством и сдержанно прикасался к Наде своим локтем, а она понимала всю ответственность и романтичность момента, и это жгло ее.

– Пойдем отсюда, – Вася так близко, так тихо прошептал ей это на ухо, что ему самому с трудом удалось сдержать свое дыхание. От нее пахло нагретой солнцем кожей и морской солью, она молча кивнула, он взял ее за руку и повел к выходу, как только мужчина может властно и просто повести женщину за собой.

Они стали спускаться по темной лестнице, медленно, вдоль шершавой стены. У Нади дрожали ноги, Вася остановился и прижал её к стене. Он сделал это так осторожно и с такой нежностью, как больше никто не прикасался к ней после. Его руки скользнули к подолу ее короткого платья, туда, где она уже ждала его, такая же жаркая, и такая же влажная, как Куба, на которой он никогда не был. Она посмотрела на него и улыбнулась по-детски искренней улыбкой, и он так и не стал расстегивать ширинку, а отвернулся и зашагал вниз.

Когда Надя вышла на улицу, лето обдало ее солнечным светом. Вася курил. Потом он сел на автобус и уехал, а Надя еще очень долго с тайной надеждой его увидеть проходила мимо того места, где он назначил ей следующее свидание, но на которое так и не пришел.

Москва, 2009 г.

«Дом 2» закончился, и Лиза закрыла тетрадку, в которой подробно вела записи о передаче. Каждого нового участника она вносила в специальную таблицу, а если он выбывал, то аккуратно обводила ячейку зеленым цветом. В этом дневнике у нее царил полный порядок: девочка разработала целую систему градации для героев в зависимости от пола, возраста и срока, проведенного на передаче. Для Рустама Солнцева у нее был даже специальный фломастер – фиолетовый, с блестками. У него была персональная страница, куда Лиза наклеивала его фото и небольшие заметки из журналов. Ее подруга Вика считала, что Рустам кобель и гавнюк, но Лиза знала, что он пока не встретил ту, с которой смог бы быть настоящим и нежным. У нее бы точно получилось влюбить его в себя. Она бы сделала так, чтобы он не смог и секунды дышать без нее, чтобы смотрел только в ее сторону и хотел только ее. Он, конечно, старше на целых двадцать лет, но, с другой стороны, это и клево, ведь он уж точно знает толк в женщинах, тем более фигура у Лизы супер. Среди девочек негласно считалось, что спать со старыми мужиками полный отстой, если, конечно, этот мужик не Джонни Депп или Мэтью Макконахи. А Лиза не понимала, как Рустам может встречаться с такими старыми телками: им ведь уже под тридцать, морщины, да и целлюлита немерено.