Сергей и Дина Волсини - Федина любовь

– Она из вас веревки вьет, – с умилением говорили ему.

– Ну что вы, – отвечал он с серьезным видом, – какие веревки? Канаты.

Что мне всегда нравилось в Феде, так это его неунывающее разгильдяйство. Как только ему удалось найти более или менее сносное объяснение происходящему, он выдохнул с облегчением, как будто все его проблемы на этом решились. И тут же засобирался на Сардинию – его заждалась там невеста. Чего бы там ни требовал от него отец, Федя не собирался прерывать с ней связь и даже думать об этом не мог – сейчас ему, как никогда, нужны были ее нежные ласки.

– Надо восстановиться, а то я что-то совсем стух в последнее время. Айда с нами? Я уже и яхту туда перегнал. Погоняем. Развеемся.

Что-что, а легкое отношение к жизни у него было не отнять.

Но на Сардинии все пошло не так. Вместо утешительных объятий, на которые так рассчитывал Федя, юная пассия закатила ему скандал. Услышав, что свадьбы не будет, она пришла в бешенство, а когда Федя попытался сослаться на строгого отца и на обязательства, продиктованные традициями их семьи, она и слушать ничего не стала – чихать она хотела на их традиции и обстоятельства, он обещал ей свадьбу, и пятьсот человек гостей, и замок в Венеции, и фейерверки во все небо, и если он думает, что ей можно лапшу на уши вешать, то он сильно ошибается. Либо он сейчас же назначает дату, либо она собирает чемоданы (набитые Федиными подарками) и немедленно летит домой. Такого Федя не ожидал. Он всего лишь попросил повременить со свадьбой, а в ответ получил истерику и ультиматумы – теперь еще и с этой стороны. Слово за слово, они поссорились. Наговорили друг другу черт знает чего и в другое время наверняка потом бы страстно помирились, но на этот раз нет. В порыве негодования она проговорилась, что у нее есть молодой любовник и что они с ним только одного и ждут – когда уже можно будет отвязаться от Феди и начать тратить его деньги. Возможно, она хотела надавить таким образом на Федю, заставить его ревновать. Но Федя воспринял все иначе. Он, конечно, и до этого знал, что она с ним не ради любви, но все же думал, что она испытывает к нему хоть какие-то теплые чувства. Он надеялся, что у него в запасе есть немного времени и что он не наскучит ей так скоро. Теперь стало ясно, что это не так и в ее истерических криках каждое слово – правда. Он тут же поручил проверить ее звонки и переписку и, с горечью убедившись, что не ошибся, выслал ее домой. Сердце его было разбито. Раз или два она делала попытки вернуться, но Федя как-то сник и, несмотря на все еще полыхавшие чувства, решения своего не поменял. Назад дороги не было.

– Хорошо хоть, узнал обо всем до развода, – успокаивал он себя.

Зализывать раны он отправился в Грецию, на один остров, потом на другой, и пробыл там до самой осени. То у него регата, то музыкальный фестиваль в Афинах, то открытие чьего-то ресторана – как и всегда, Федя постарался пережить горестный период жизни, превратив его в веселую вечеринку. Однако в этот раз это ему не слишком удавалось. Навестившие его в Греции приятели рассказывали, что Федя стал невыносим. Раньше он, хоть и надоедал всем своей любовью, был бодр и горел огнем, на него было приятно смотреть. А сейчас рядом с ним невозможно находиться – он напивается вусмерть, носит одни и те же шорты, и никого не отпускает без того, чтобы не излить ему душу. «Все меня предали» и «с любовью покончено» – вот две пластинки, которые он крутит с утра до ночи со стаканом виски в руках. Наконец его вернули, не без участия Магомеда Магомедовича, пригрозившего Феде перекрыть кислород, если тот не явится домой как можно скорее.

За своими душевными муками Федя совсем упустил из виду Мадину. Он всегда считался только с собой и сейчас рассуждал так же: раз уж он порвал с невестой, то и разводиться повода нет, и обсуждать тут больше нечего. Но вернувшись домой, он обнаружил, что Мадина настроена по-прежнему непримиримо, и это его неприятно удивило. Он-то думал, что с водителем покончено. Но нет, Мадина снова взялась за свое. Ей абсолютно все равно, расстался он с любовницей или завел себе новую, заявила она. Он может не посвящать ее в детали, ей это неинтересно. Ее планы не поменялись, она настаивает на разводе, и точка. Тут Федя вскипел. И пошел на принцип. Раз уж так вышло, что сам он остался в семье, то разводиться по прихоти жены, да еще из-за какого-то водителя, ему совершенно не хотелось. Он пораскинул мыслями и не придумал ничего лучше, чем последовать совету отца – попытался переубедить жену и наладить с ней отношения. Он позвал Мадину в романтическое путешествие, но она отказалась. Разве он забыл? У нее работа, сейчас самый сезон, он должен бы понимать, что у нее дел невпроворот. Федя предложил послать работу ко всем чертям и махнуть в кругосветку – в самом деле, так ли важна эта работа? Ну, ей-богу, неужели там не справятся без нее? Раньше ведь как-то справлялись? И тут же понял, что окончательно все испортил. Мадина так на него посмотрела, что стало ясно: он не вызывает у нее ничего, кроме раздражения, и его идеи скорее приблизят развод, чем отдалят. Федя совсем отчаялся. Не то чтобы он жить не мог без жены, но дома он стал чувствовать себя лишним. В былые времена его утешил бы новый роман или старые дружбы, но сейчас он чувствовал себя разбитым и ни в чьей компании не находил успокоения. Все разваливалось на глазах. Все казалось безнадежным. Он страдал. Бедный Федя! Если бы он только знал, что впереди его ждут еще большие несчастья.