Яков Сычиков - Отражение

Дед перестал приходить. Мы поехали всей семьей на похороны, тряслись в душном автобусе, и меня укачало, и вырвало на платье и туфли теткины.

Было жарко. Нудно и скучно. Долго возились с цветами. Много понаехало родственников. Я путал своих и чужих. Оказалось, не так много. К деду не хотели пускать. Я все-таки видел его. Он лежал в гробу в синем пиджаке. И гроб был бордового цвета, похожий на стол у папы на работе. Казалось, они из одного материала. Дед молчал, и шея его была обмотана бантом вишневого цвета. Я боялся, что он закричит котом.

Жалко не было. Только жарко, и хотелось домой. Я начинал хныкать. Бабушка дала мне горстку конфет с чужой могилки. Среди них попалась шоколадная. Я съел ее сам. Другими – карамельными – поделился с сестрами. Они теткины дети.

Неподалеку звенел тарелками оркестр, гудела труба. Хоронили военного и стреляли в небо. Я спросил, почему деду не стреляют. Мама накричала на меня за то, что я нашел где выгваздаться.

Когда все кончилось, мы ушли. Дед остался спрятанным под землей.

Когда в следующий раз хоронили другого деда, священник долго тряс над ним бородой и бормотал слова. И я спросил, зачем ему ставят крест, а тому не ставили. И мне сказали, что так надо.

Как написать рассказ? Да очень просто. Без всяких платных семинаров, шкурничества и прочего непотребства современной действительности, я расскажу вам, как делается рассказ. В общем делается он так. Все держится на интонациях, на музыке фраз. «Жили-были», это фраза, зачин. «Его звали Иван Иваныч Бесштанов». Это тоже фраза. Этой фразой мы обозначаем начало. Мы дали стартовый выстрел. Дело в шляпе. Есть герой – Иван Иваныч. Можно поиграться на тему вариаций. «В доме номер восемь проживал Иван Иваныч Бесштанов» Тут уже мы одновременно привязываем его к географической точке. Можно иначе: «У Иван Иваныча Бесштанов не ладилось с женой». Но это уже социально-бытовая драма, ну ее в баню! Вариации: не ладилось с соседкой, начальником, сыном, сыном полка, сыном Бога, соседкой по палате, квартире, планете, в конце концов! Выбор в рамках вариационных фраз, не принадлежащих никому, кроме жанра, дает право считать нас превосходным рассказчиком с богатой фантазией, не так ли?

Дальше. Берем самый примитивный вариант сюжета: как Иван Иваныч за хлебом ходил, – его же можно сразу и в название определить. Итак, Иван Иваныч собрался утром за хлебом. Можно обрисовать немного быт его жилища: что он увидел, как проснулся. Или просто приступить сразу к делу: «Иван Иваныч Бесштанов, проживающий в доме восемь на улице Кирова (не будем выпендриваться и придумывать улицу имени Саши Грей или Венички Ерофеева), собрался утром за хлебом. Надел свой старинный бушлат, сверху теплый ватничек с надписью на всю спину «AC/DC» (изуродованный в восьмидесятые глупым сыном-школьником, но тем не менее не истертый еще временем, подштопанный только кое-где и залатанный).

Вообще всю эту хрень лучше не писать, потому что современный читатель – а за ним и писатель – стремится к краткости. Итак. «Иван Иваныч собрался за хлебом». Театральная пауза! Дальше. «В этот день он выбрал необычный путь до булочной и пошел промзоной». Так, например.

В общем, в дороге с ним что-нибудь могло случиться. Варианты: нападение, изнасилование, приставание (что ж у нас все об одном?), знакомство с милой дамой, с милой бабушкой, с милой девочкой (Лолита?), с милой собачкой, брошенной на произвол судьбы… Или он узнал в этой дворняге старого друга, с которым охранял, когда служил в армии, границу? В общем, все это вопрос сюжета, главное же обличать любую чушь в форму, в фразу, в музыку! «Иван Иваныч вышел из-за угла и увидел неясную в конце переулка фигуру. Она приближалась». Интрига, да, ядреный корень, это она самая! Точки и многоточия очень с этим помогают.

Ну ладно, переходим сразу к концовке. Допустим, с Иваном Иванычем случились всякие по дороге чудесные вещи или не по дороге, а в самом магазине, булочной, супермаркете, киоске газетном. Он встретил внезапно первую любовь, такую же старую, как он теперь сам. «Что, Петровна, булками торгуешь, лярва старая?! А за меня не пошла?!» Или: «Петровна…» – произнес Иван Иваныч с теплым батоном в дрожащих руках, и две старческие слезы оросили хлеб.

Или – Иван Иваныч в магазине обезвредил преступника, метнув ему между глаз затвердевшим батоном нарезного. Или, наоборот, Иван Иваныч хотел своровать булочку, и был пойман охранником, и вышвырнут безжалостно на улицу. Таким манером мы, кстати, переходим из разряда веселого в разряд серьезного, грустного, а то и остросоциального.