В. Вдовиченко - Жизнь такая, какой она была. Жизнеописание, рассказы

Туве Марика Янссон – финско-шведская писательница и художница

Все остальные книги: «Муми-тролль и комета», «Шляпа волшебника» и ещё целых двенадцать великолепных книг, снабжённых тонкими, оригинальными рисунками, вышли гораздо позже.

Даже радио в дома на окраинах Алма-Аты только-только начали проводить. Как-то днём, когда в доме были только бабуська да мы с братом, к нам пришёл молодой парень. Он протянул пару проводов от столба, завёл их в хату и повесил в красном углу комнаты прямо над иконой, прикрытой вышитым рушником, большую чёрную тарелку с двумя винтиками посередине, к которым и присоединил два провода. Уходя, предупредил:

– Это радио. Не пугайтесь, когда оно заговорит.

Мы с братом сели у стола и, глядя на эту чёрную тарелку, стали рассуждать – как это она вдруг может заговорить. Прошло примерно полчаса. Нас стало клонить ко сну. Бабуська, забыв про тарелку, хлопотала около плиты. Вдруг со стороны красного угла раздался громкий мужской голос. Мы с братом испуганно встрепенулись, а бабуська, выронив сковороду и осеняя себя крестным знамением, медленно направилась к красному углу со словами:

– Это ещё што за чёртовы бисы? – и подойдя ближе, с опаской стала заглядывать за чёрную тарелку, продолжая креститься и бормоча под нос: «Кто ж это там балакает?»

В конце декабря 1947 года отец спросил нас с братом, какой подарок мы хотели бы получить на Новый год. Мы хором ответили – коньки. До сих пор мы катались с горы на самодельных деревянных коньках с тонкими жестяными полозьями. А тут Хамит – сосед через три дома – предлагал стальные обрубыши, правда аж за 11 рублей. Отец поцокал языком, покачал головой, но согласился. До полуночи оставалось 2 часа, и мы с братом, зажав в кулаке деньги, бросились к Хамиту. Он долго не соглашался, просил прийти на следующий день, но старший брат всё же настоял на своём, и вскоре счастливые, мы вернулись домой с коньками. Каково же было наше удивление и, наверное, разочарование Хамита, когда рано утром следующего дня объявили о денежной реформе, и наши 11 рублей вчера безвозвратно превратились в 1рубль 10 копеек сегодня при сохранившихся ценах. Это была денежная реформа, которая была проведена с целью изъятия у населения избыточного количества старых денег, подвергшихся в период войны обесценению, и замены их новыми полноценными деньгами.

С раннего детства я страдал от зубной боли. Помню, часами я прикладывал тёплую грелку к щеке и ходил по комнате, издавая стонущие звуки. И хотя наша мама сама была зубным врачом, она ничего не могла поделать со слабой, разрушающейся от плохого питания, моей зубной эмалью. Она часто брала меня с собой в поликлинику, сверлила мне зубы, накладывала очередную пломбу и отпускала гулять под присмотром медсестёр или нянечек. Меня знала вся поликлиника. Медсёстры передавали меня из рук в руки. Я ходил с ними по кабинетам и этажам, рассматривал красочные медицинские плакаты, слушал их объяснения, спускался даже в тёмный и сырой подвал, где хранилось всякое старое оборудование.

Не помню уж, как и от кого, но в шесть – семь лет я уже прекрасно понимал, что аппендикс – это орган, а аппендицит – болезнь, и чем эта болезнь грозит в случае обострения. Я знал, с какой стороны и где располагается аппендикс. Перед глазами были какие-то цветные плакаты с разрезами брюшины и с растяжкой мышц. Я знал, что такое местная анестезия и наркоз. Не могу точно назвать свой возраст в это время, но хорошо знаю, что мне ещё не исполнилось 8 лет, а в моей голове стал зреть грандиозный план – вырезать аппендикс у моего любимого кота, дабы он случайно не заболел аппендицитом и не умер. Я постепенно стал готовиться к осуществлению моего плана. Первое, что я сделал, это уложил кота на спину и, по очереди раздвигая лапы, обрисовал на доске его контур. В намеченных местах я вбил гвозди, к которым планировал привязать лапы кота на тот случай, если он будет сильно дёргаться. Постепенно в моём тайнике под большим навесом стали появляться шприц, пинцет, скальпель, фиксирующие зажимы, старый бритвенный станок отца, чтобы побрить перед операцией коту брюшко, ну и, конечно же, йод, вата и бинты. Не хватало только эфира для наркоза. Я тогда ещё не умел читать, но прекрасно уже знал в каких флаконах с притёртой пробкой, и в каких закрытых стеклянных шкафах хранится эта жидкость со столь специфическим запахом. А время шло. Я обнимал и ласкал своего кота, уговаривая его ещё немного подождать. Не помню уж как обнаружили мой тайник, но, когда взрослые увидели его содержимое, они сразу же поняли, что это моих рук дело. Отец, крепко держа меня за шкирку, и крутя перед моим носом уже изрядно заржавевшим его бритвенным станком, предложил выбор: