Леонид Алексеев - Операция «Бангладеш»

– У меня сухое, – доверительно наклонилась она к Татьяне. – Всегда. Но спасибо за беспокойство.

– Проверим! – заверила Хаханян и царственно вошла в вагон.

Малец прицелился сзади в Татьяну и прыснул из водяного пистолета. Кривая грязная струя не долетела, и капли проявились на серой юбке Попец.

– Ах ты, сорванец, – вскипела Антонина и дёрнула подол юбки, чтобы рассмотреть масштабы диверсии.

– Добрый день, Антонина Макаровна! – невысокая женщина неопределённых лет, улыбаясь одними губами, протягивала ей билет. Строгий тёмно-синий брючный костюм подчёркивал спортивную фигуру. Взгляд женщины царапал, словно рыболовные крючки втыкал в кожу.

«Что-то не припоминаю», – Попец вопросительно посмотрела на пассажирку. – Добрый день! Часто ездите!

– Бывает, – повела плечом спортсменка. – Вот паспорт. А поменяться можно будет, если что?

– «Если что» – это что, например? – насторожилась Попец.

– Я доплачу, – заверила пассажирка, не ответив.

– Узнаю, конечно, если хотите, есть ли свободные места, но… – Антонина поняла бессмысленность беседы и открыла паспорт: – Мелкова Валентина Александровна.

– Ой, а купе не у туалета? Если да, то я не буду меняться, – продолжала перебирать варианты Валентина.

– Четвёртое купе. Тринадцатое место, низ, – твёрдо объяснила диспозицию Антонина. – Проходите, всё решим, и с туалетом, и с обменом.

– Ой, спасибо вам, Антонина Макаровна, – улыбка наконец коснулась и глаз Мелковой. Тут она увидела вооружённого мальчика и посерьёзнела: – Мальчик, где твои родители? Детям запрещено находиться на перроне без присмотра.

Валентина погрозила мальчику пальцем и шмыгнула в вагон.

«Надоели вы мне хуже всякой редьки, – вздохнула Попец. – Сколько вас перевидала разных, а всё без сюрпризов не обходится».

– Ой, Тонечка, испачкались. – Женщина в полосатой – чёрное с белым – блузке и красной плиссированной юбке поставила две набитые до отказа сумки и принялась отряхивать форменную юбку Антонины, ещё больше размазывая следы мальчишеских проказ.

– Женщина, билет давайте, – пристрожила заботливую пассажирку Попец.

– Да-да, вот! И паспорт, пожалуйста!

– Так… – Антонина отодвинула от лица документ. – Чукаленко… Есть… Проходите, Ирина Григорьевна. Ваше место в четвёртом купе, четырнадцатое, сверху.

– Спасибо, Тонечка, спасибо! – расчувствовалась Ирина, поймала мальчика с пистолетом, вытерла ему нос и, приседая под тяжестью сумок, протиснулась в вагон.

На соседний путь подошёл поезд из Оренбурга. Проворнее загрохотали носильщики, закипела засидевшаяся в пути толпа пассажиров. Припекло солнце. Время подошло к отправлению. Антонина достала жёлтый флажок и напоследок оглядела вагон снаружи.

– Привет, маманя! – Перед Антониной выросли два молодящихся, но порядком заезженных жеребца в белых футболках, бежевых брюках и голубых брезентовых туфлях.

«А вот и дебоширы, – Антонина посмотрела на маленькие саквояжи, смахивавшие на дамские несессеры. – Весело поедем, значит. На Игорёшку моего похожи, шалопуты. Но эти-то постарше. Вон седина на висках».

Антонина остановила прилив материнской нежности.

– Так, сынули, ну-ка сбавили обороты! В ресторане спиртное не продают, милиция в штабном вагоне. Чуть что, пикнуть не успеете. Уяснили? Билеты, паспорта показываем!

– Смотри, мама-джан, – дебоширы послушно протянули документы.

– Так… Бедаш и Сотников. Есть такие, – вынесла оправдательный приговор Антонина. – Пятое купе, бегом марш!

– Мамань, – наклонился к Антонине Бедаш, – мы пикать не будем, соорганизуемся шито-крыто и чики-пуки!

– Да иди ты, – Попец хлопнула парня флажком пониже спины.

Молодые люди заскочили в вагон и растворились в темноте тамбура. Антонина шагнула в вагон и выставила наружу жёлтый флажок.

2005, Поезд Москва-Самара

В глуховатом уюте пустого вагона Павел обернулся. Посмотрел, не идёт ли за ним Олеся. «Ещё не поздно сойти и вернуться», – назойливая мысль жалила снова и снова. Так сигарета появляется в руке бросающего курить и заставляет вожделеть себя. Павел шагнул из залитого солнцем коридора в сизое необжитое купе. Поднятые верхние полки, продолговатый столик с кружевной салфеткой и пластиковой вазочкой. Павел отдёрнул розовую занавеску. За окном поблёскивали рельсы соседнего пути, между шпал на ржавом гравии жирные голуби дрались за огрызок яблока, по перрону напротив уборщик в оранжевом жилете гнал перед собой метлою обёртки от мороженого и бумажный стаканчик.