Александра Молоткова - Гипотеза Рая

– А-а крокодилы, бегемоты, а-а обезьяны, кашалоты, а-а и зелёный попугай! А-а и зелёный попугай!

– Ты чего это? – встревоженно, но с улыбкой проговорила Эля, – люди же смотрят!

– А пусть смотрят, я для них пою! Если долго-долго-долго…

Теперь Эля улыбалась широко, дивясь своей новой подругой с чистой и невинной душой.

– Если долго по тропинке, если долго по дорожке, топать ехать и бежа-ать… – запела вместе с Ирой Эля, рассмеялась, на что Ира рассмеялась ещё громче, придя в восторг от того, что сумела развеселить подругу.

– Ну а теперь рада?!

– Да рада, Боже мой, рада! – смеялась Эля, открыто смотря в глаза Ире, – паспорт доставай, пойдём на посадку!

6.

– Взяла и уехала! – заявила Вера Игнатьевна своей подруге, Катерине Ивановне, которая была старше её на 4 года. – Подбежала и как закричит: «Мама, я на море еду!». Я ничего не поняла!

– Да ладно тебе, Вер, ты вот за всю жизнь ни разу на море не была, что теперь и ей не съездить? – сказала подруга, убеждая в правильности довода.

– Ну да, может и так…, – согласилась женщина по поводу Иры, а на счёт себя не громко заявила: Ну а я-то что? Мне всю жизнь не до этого было: по молодости считала, успею ещё, жизнь целая впереди, а потом, сама знаешь: Ирку без отца растила, учила…

Женщина, державшая в руке губку, с которой капала на пол пена, на некоторое время прекратила мыть посуду, замерла, устремив взгляд за окно, где продолжали кружиться сухие листья, но теперь вместе с ними с неба падали редкие пушинки снега.

– Ой, Господи! Да вот в квартире в этой всю жизнь… думала временно, а ты мне про море, – вздохнула Вера Игнатьевна и продолжила мыть посуду. – Сомневалась всё что ли? Боялась ли чего?

– У меня что ли лучше? Вон, дома, что творится, какое там море! – указав назад большим пальцем, грубо ответила Катерина Ивановна.

– Да знаю, что ты мне объясняешь? – После недолгого молчания, аккуратно добавила: как Игорь?

– А как? Кому ни скажи, что в разводе 20 лет, а живём в соседних комнатах… Ой, Верка, уехать бы мне тогда, 20 лет назад! Испугалась я, да ещё с Сашкой маленьким… Так и приходится смотреть друг на друга целыми днями, – будто выдохнула из себя женщина, давно хотевшая всё высказать – Сашка тоже хорош: 40 лет скоро, а всё никак места себе не найдёт. Вот и живи, как хочешь! – заключила Катерина Ивановна, долго державшая в себе переживания и, взяв с тарелки лимон, стала жевать его, ничуть не морщась.

– Да-а, жизнь, – протянула Вера Игнатьевна. – В детстве бывало, проснёшься летом в деревне, хорошо, никуда не надо, штаны натянешь, бежишь к бабушке лепёшки есть, а она всё грустная, думаешь почему – лепёшки, вроде, вкусные… А вот как – вкусные, да внутри с перцем.

– Одни воспоминания, – ответила самой себе подруга, задумавшаяся, видно, о своей бабушке, так же вкусно готовившей лепёшки. – Тут не только грустная… Я пойду, Вер, мне… – она не договорила, вышла, оставив подругу один на один с окном, чуть белевшим от холодного снега.

7.

Владимир Дмитриевич Землеров, старший научный сотрудник СПМИН, был одним из первых в списках на перевод в НМС. Здесь он заведовал экспериментальной частью, зная досконально устройство всех приборов, сооружённых под его чутким руководством. Ему, как никому другому, доверял немец Райнер Шмиц. Увидев в молодом мужчине, Землерову было ровно 40 лет, перспективного сотрудника, знающего намного больше, чем многие из специалистов его уровня, абстрактно и широко мыслящего, Шмиц сразу взял его на поруки. И Владимир Дмитриевич не разрушил надежд своего учителя, за коего он считал немца, он, свято веря в дело, которым занимается НМС, не жалея себя, шёл к заветной мечте, которая, в чём он был уверен, была мечтой всех сотрудников корпорации. На первое место он всегда ставил людей, ради блага которых трудился. Убедился он в этом после недавнего разговора с Райнером Шмицем, состоявшемся поздней ночью, примерно через неделю после создания идеального двигателя, когда учёные были на пути строительства космического корабля.

Возвращаясь в 2 часа ночи из лаборатории в многоэтажный жилой корпус, Райнер Шмиц встретился в одном из коридоров со своим учеником.

– Здравствуй, Владимир Дмитрич, – уставшим от бессонницы, но по-прежнему жёстким голосом окликнул Землерова Шмиц, – два дня не видел тебя, я всё кручусь в отделе мозга, они уже заканчивают опыт. Он меня натолкнул на кое-что интересное. Завтра работаем вместе, сначала зайди ко мне, обговорим кое-что.