Александр Шестопалов - Не понравилась прежняя жизнь

Ближе к весне мать занялась ремонтом резиновой обуви: боты, калоши, резиновые сапоги. Основной зимней обувью тогда были бурки в калошах. Бурки по форме были похожи на валенки, только шили их из ткани, уложенной в два слоя, а между слоями прокладывали вату, а затем этот «пирог» прошивали ряд за рядом с небольшим промежутком. Получался материал как у фуфайки. Только строчки шли чаще. Таким образом, получался тряпочный сапог, который и назывался бурка. Затем подбирали по размеру бурок резиновые калоши и так ходили в них зимой до весны.

Но всё со временем истиралось, рвалось, прокалывалось в процессе эксплуатации и поэтому требовало ремонта. Вот этим мать и занималась. Мы, раскрыв рты, смотрели за ней и учились. Потом стали ей помогать. Мы чистили от грязи калоши или резиновые боты, затем вокруг места пореза зачищали напильником, снимали верхний слой резины. Точно так же зачищали и резиновую накладку. Затем мать промывала эти поверхности какой-то «вонючей» жидкостью. После просыхания она намазывала их тонким слоем резинового клея и оставляла на некоторое время подсохнуть. Затем заклеивала заплаткой порез или дырку, а далее выполнялась окончательная шлифовка краёв заплатки.

Но заказы на ремонт скоро закончились.

Однажды она затеяла самое вкусное для нас занятие – это изготовление и продажу пирожных-эклеров. Это было очень интересно всем, и все мы вместе помогали ей их делать. Сначала делали подвижное тесто, которое потом помещали в специальный кулёк с дырочкой. Тесто выдавливали из бумажного кулька с маленьким отверстием внизу, и получался такой цилиндрик. Их делали большое количество. Эти цилиндрики выпекались, а затем их разрезали вдоль и внутрь заполняли кремом, который изготавливали сами. Сверху мама мазала их ещё каким-то коричневым раствором. Это занятие для нас было и интересное, и вкусное, потому что мы вылизывали все предметы, участвующие в приготовлении крема.

Но это дело тоже почему-то не пошло.

Короче, мать крутилась как волчок, изворачивалась, как могла. Однажды она принесла немного кукурузной муки и сварила мамалыгу. Каша была несолёная и без масла, но мы уплетали её и просили добавки. Мать старалась дать добавки всем, но черпак скрёб по дну, в кастрюле ничего не осталось, даже для матери. Однако те, кому не досталось добавки, заревели во весь голос, так что мать, бросив черпак в кастрюлю, со слезами на глазах закричала: «Да берите всё, ешьте!» – и убежала в другую комнату.

Нас нужно было не только прокормить, но и одеть, хотя бы старших: сестёр Тасю, Лизу и брата. Им нужно было учиться в школе, а это дополнительные расходы на тетради, ручки, чернила, учебники, портфель. Тогда ручки были перовые, пёрышки часто ломались. Кроме того, чтобы писать, нужно было носить с собой чернильницу. В неё наливали чернила и окунали в неё перо ручки. Всё можно было купить на рынке. Но стоило оно немалые деньги. Так, стоимость учебника равнялась стоимости одной буханки хлеба на рынке.

Вскоре старшая сестра Тася стала учиться на телеграфистку, а потом работать на телеграфе. Нам стало легче, но ненамного. Мать продолжала «работать» на рынке. Однажды получилось так, что в качестве гонца к матери пришёл я. Было уже сухо. Дорогу к матери я знал, ходил к ней раньше с кем-то из старших. Получив от матери мешок с охапкой дров и какую-то крупу, скорее всего кукурузную, мне нужно было всё это дотащить до дома.

Мать взвалила мне мешок на плечи, и я, шатаясь, пошёл домой. Отойдя от рынка, я свернул в переулок, который мне надо было пройти, затем повернуть налево, а там ещё метров сто, и будет дом бабы Пули. Но в начале переулка мешок с дровами сполз с моего плеча на землю. Как я ни пытался его поднять, мне этого сделать не удалось. Я потащил мешок волоком по земле, время от времени останавливаясь, чтобы отдохнуть. Боялся, что мешок протрётся и дрова выпадут. Поэтому тащил его по земле медленно, не торопясь.

Я бросил мешок метрах в двадцати от нашей калитки и пошёл звать кого-нибудь из домашних на помощь. Брат был дома, пришёл из школы и делал уроки. Он притащил мешок, и всё пошло своим чередом, затопили печь и стали варить мамалыгу. Потом я гордился тем, что тоже участвовал в общих усилиях семьи выжить в те трудные времена.

Летом выходил на улицу, где знакомился с такими же босоногими пацанами, как и я. Мы собирались стайкой, чтобы как-нибудь провести время и немного отвлечься от голода. Много пили воды, и от этого животы у нас были надутые, ходили пузатые. Солнце палило вовсю, и мы собирались кучкой в тени под чьим-то забором. Иногда кто-то приносил для игры лапту и чилику.