Стефания Данилова - Атлас памяти

Я думаю о людях лучше, чем они есть на самом деле, и рано или поздно они начинают соответствовать тому, что я думаю.

Когда изобретут принтер, подключающийся напрямую к памяти, я покажу вам вас, смеющихся, до невозможности родных и бессмертных, моими глазами.

Ты состоишь из двадцати курительных трубок, которые для меня пока ещё совершенно одинаковы. С каждой нашей будущей ночью любви я научусь различать их все.

Когда ты куришь, тебя нужно фотографировать на зеркалку и сразу же посылать в модельные журналы. Ты готовишь. Я мою посуду. Ты можешь мыть посуду, а я готовить. От перестановки слагаемых изменится только тональность мурчания твоего кота, под которого, кажется, подобран весь интерьер твоего дома. Со спины нас можно посчитать близнецами. Наши волосы одинаковой длины, наши кольца почти одинаковы: мы помолвлены с искусством и не видим смысла об этом лгать.

Ты знаешь два непонятных языка. На моём ещё никому не удавалось изъясняться с такой лёгкостью. А ведь в нём нет ни одного правила.

Сплошные исключения.

Можно надеть чёрное пальто и затолкнуть зимнюю куртку куда подальше.

Можно не лежать и думать, а наконец-тобежать и делать, потому что зима слишком сковываема лето слишком развязывает руки. Можно решиться и начать копить чувства к кому-то одному, прекратив разбрасывать их на мимолётные увлечения. Аналогично поступить и с деньгами: не трогай старую копилку, красный китайский конверт, и карточку лучше забудь дома.

Желательно, вместе с мобильным телефоном. Если на что-то и тратиться, то на подарки тем, кто давно потерял надежду получить хотя бы весточку от тебя. Не покупать никаких книг, разве что заказывать их из очень далёких стран и на непонятных языках, а ещё лучше писать самому – это практичнее всего.

Весне один месяц, она смотрит на тебя ярко-зелёными глазками, улыбается и смеётся. Её нужно воспитывать прямо сейчас. Завтра будет поздно. Мне нужно спешить со всех ног, чтобы успеть покурить с ней на балконе. Она растёт очень быстро.

Непривычная лёгкость чёрного пальто и острое желание падать лицом в цветы.

Говорят, если дать человеку книгу из личной библиотеки, можно навсегда привязать его к себе.

Распространяется ли это правило на музыку из личного закрытого плейлиста? Когда наша главная песня заиграла в твоей машине, наши руки, сцепленные на переключателе скоростей, синхронно дрогнули. Под эту музыку стоило поцеловаться с фурой или обрывом на полной скорости. Танго, бабочка, вулкан, страсть, рождение звезды в координатной плоскости галактики – братья и сёстры по эфемерности.

Я – девушка в красном платье. Я посвящаю это танго твоему отсутствию в первом ряду, зная, что ты слышишь каждый шелест моего платья, несмотря на нарастающую музыку.

Я – партнёр девушки, готовый вести её как в танце, так и в светлое несомненное будущее. Я не знаю ни о тебе, ни о твоём отсутствии, ни о том, что могло между вами произойти. Я не хочу знать, как ты привёл её в дом на страшной для неё улице и там впервые познал её.

Я люблю девушку в красном платье, в синем платье, в зелёном, в костюме, без одежды и даже без плоти, потому что я люблю её всю.

Я – пол сцены, на которой двое говорят молча и показывают слепым. На мне ни единого пятна грязи, танцевальные туфли всегда идеально чисты и не оставляют резких шрамирующих линий. Я почему-то чувствую на себе тяжёлую поступь человека, который должен был сидеть в первом ряду.

Я – софит, и я бессилен пролить свет на то, что здесь происходит.

Я – музыка, и ровно через 3 минуты 55 секунд я умру, а вы останетесь.

Непрерывно создавать по кускам одну большую картину, выдыхая дым в ночь, переставляя предметы, одежду-год назад по цветам, теперь по предназначению; выделяя хайлайтером, заботливо приклеивая, помешивая ворчание в кастрюле, творя пыль и стружку, рисуя теплом на чужой руке и делая её от этого менее чужой; нажимая на ручки дверей и всевозможные кнопки, колупая домофонные пуговицы, производя шум различной степени осмысленности, добавляя кофе, кармин, белила и валерьянку куда следует.