Милена Фомина - Ложная игра, или Одинокие в толпе

В комнате было тепло и привычно пахло зажжённой свечой и старенькими, но чистыми покрывалами.

Выполнив все необходимые приготовления и заплетя косу, переливающуюся при свете ласкового огонька тёмным золотом, девушка, не замечая своего отражения, уже привстала и хотела было направиться к кровати, но что-то остановило её.

Она вновь присела, но уже на самый краешек придвинутой к столику табуретки, осторожно поднимая взгляд на зеркало, на себя… Из отражения на неё смотрела миловидная девушка с мягкими чертами лица, карими крупными глазами и в меру пухлыми губами. На её щеках почему-то забагровел румянец, оттенённый каштаново-шоколадными, золотящимися локонами. Вдруг она резко отвела взгляд и, забыв потушить свечу, поспешила к своей кровати, затем вновь возвратилась и отрывистым дыханием погасила нежный, словно бутон небольшого сказочного цветка, огонёк.

По комнате, погрузившейся во мглу ясной ночи, растворился лёгкий дымок своим родным и настолько приятным ароматом, что всякий раз, его вдыхая, невозможно пресытиться этим сладковато-терпким и в то же время мягким запахом, сочетавшим в себе столько тёплых воспоминаний, приумножавшихся смазывающимися в памяти вечерами, казалось, не имеющими счёта.

Раз, два, три… И в городке погасли все огни.

Раз, два, три… И смолкли даже чьи-то сны.

Раз, два, три… Раз, два, три…

Раз, два, три… Растаяли под этот счёт мечты.

Раз, два, три… Казалось, стихли и часы.

Раз, два, три… Раз, два, три…

Раз, два, три… Всё по щелчку, под этот счёт.

Раз, два, три… Кому известен сей черёд?

Раз, два, три… Раз, два, три…

Раз, два, три… Кто тот незримый дирижёр?

Раз, два, три… Кто дней ведёт сей перебор?

Раз, два, три… Раз, два, три…

Раз, два, три… Кто кладёт ноты в стройный ряд?

Раз, два, три… И кто придумал этот лад?

Раз, два, три… Раз, два, три…

Раз, два, три… Не мы ли авторы его?

Раз, два, три… Не мы ли детища того?

Раз, два, три… Раз, два, три…

Раз, два, три… Но ноты-дни лишь нам даны.

Раз, два, три… Мелодии их – звук судьбы.

Раз, два, три… Раз, два, три…

Раз, два, три… Так, может, будем не считать.

Раз, два, три… А жизни музыку слагать?..

Раз, два, три… Раз, два, три…

Последующие дни девушка пребывала более чем в напряжённом состоянии, что не могло остаться незамеченным. Она постоянно будто опасалась чего-то, но никто из работающих вместе с ней даже на одном станке не спросил об этом, возможно, невольно растеряв эти мысли в шуме работающих машин.

Так дни сменяли ночи, за которыми вновь наступали рабочие будни. Все как на подбор, словно переняв привычки людей, они следовали друг за другом стройной вереницей часов, став для последних безынтересными и однообразными. Уже совсем было не важно, что почти каждую секунду у них (у людей) над головами сменялись порой неподвластные человеческому воображению небесные пейзажи, а что говорить о неповторимых рассветах и закатах… Забылись даже они, даже эти пейзажи как неповторимые отпечатки пальцев людей… Потерялось даже это очевидное, что в буквальном смысле у нас на ладонях. Как же сами дни, сама их душа, как же наши души?

Вновь огромный зал ткацкого цеха погрузился в гул и скрежет работающих машин. Шум отлетал от прочных стен, но вновь возвращался, раздаваясь, вибрируя под потолком, уже чуть тише и более глухо. А стены всё продолжали принимать звонкое эхо непрерывно следующих и отбивающих с новой силой ударов механизмов. Казалось, что если даже разом выключить все станки, их эхо ещё долго не утихнет здесь, накатывая по несколько раз волнами, не растворяющимися в водной ряби до того момента, пока не совершат свой почти незаметный, а от того и неведомый цикл.

Словно длинные вилы, словно пяди машин, вновь сходятся механизмы, накладывая очередную строчку плотной ткани с уже различимым узором. В отсчитанные и тем самым ставшие строгими минуты небольшой паузы нежные и хрупкие женские руки ловко продевают очередную нить сквозь зубья станка. Вскоре последние вновь неумолимо сомкнутся, как будто и не зная об этих руках, не дожидаясь их, но тем и создавая то непрерывное движение, лишь с помощью тех рук рождая всё новые узоры на полотне ковра.

«Но что, если продеть нитку иначе?» Девушка на миг оторопела как от этой мысли, так и от идей по поводу её воплощения в реальность.